Ярослав Стельмах - Повести

— Может, он увидел нас и убежал? — спросил Митька, но вдруг я увидел фигуру, которая шествовала аллеей назад, к палаткам, неся в руке что-то объёмистое.

— Вон, — указал я. Неизвестный шёл неторопливо.

— Ага, — сказал Митька, — уже что-то стибрил. Я же говорил. — Потом помолчал и решительно прибавил: — Будем брать!

— Что брать? — не понял я.

— Его брать. Вперед!

Мы тронули следом, стараясь ступать как можно тише, и неожиданно я услышал, а может, то мне только показалось, что незнакомец всхлипнул. Вот он будто шмыгнул носом...

— Мить, — начал было я, но вдруг мы увидели, что наперерез незнакомцу бросилась какая-то тень.

— Их здесь двое! — вскрикнул Митька, и вдруг громкий вскрик разорвал тишину.

— Стой! — заорал басом Митька. — Руки вверх! Окружай их, ребята! Бери их в круг. Вяжи их! Собаку спускай!

Я понял, что книжки о пограничниках нашли надёжный приют в Митькиной голове.

Обе фигуры перед нами так и застыли на месте.

— Не спускать их из прицела! — не утихал мой друг. — Ни из места! Стреляю без предупреждения!

И сразу нам в глаза ударил ослепительный свет.

— Третий! – воскликнул Митька.

— Омельчук! Стеценко! Снова вы?! — услышали мы обозленный голос начальника лагеря. — Это что такое? Как это называется? Чтобы завтра и духа вашего...

— Это не мы, — заканючил Митька.

— Это вон они, — указал я рукой на грабителей.

Начальник лагеря направил луч фонарика вбок, и мы увидели... Славку с палкой в руке. Рядом с ним, спиной к нам, мальчика с поднятыми вверх руками. А на земле лежащий чемодан.

— И ты здесь? — мрачно спросил Славку начальник лагеря. — А это кто?

— Я... Коля, — всхлипнул мальчик, — Мусюкин. Я из Одессы. Приехал к бабушке, но заблудился. И вот я здесь... А этот вот меня палкой как ударит! По плечу. Хорошо, что не по голове.

— Чего же ты сразу драться? — спросил начальник лагеря.

— А это они все наговорили, — объяснил Славка. — О бандитах каких-то, чёрные дома... Я и подумал...

— Опусти руки, Николай, — велел начальник лагеря.

— А эти же вот говорили, что будут стрелять, — обернулся к нам Коля Мусюкин, и мы узнали в нем... Генку Быструшкина.

— Генка! — закричал я. — Это же Генка!

— Ребята! — завопил Генка и бросился к нам. — Ребята, это вы?

— Так ты Гена или Коля? — спросил начальник лагеря.

— Генка! Генка это! — объяснял Митька. — Мы с ним в одном классе учимся.

— Значит ты не из Одессы? — допытывался начальник лагеря.

— Из какой Одессы! — не унимался Митька. — Мы с ним в одном классе учимся. Он тоже должен в лагерь ехать.

— Понял, — сказал начальник лагеря и тут же вздохнул: — Не совсем. А как же бабушка?

Как и думали — бабушку Генка тоже выдумал.

Оказалось, что сегодня утром Генка вместе с родителями вышел из дома. Генка пошёл к райкому, где нас, лагерных, должен был ждать автобус, а родители — на вокзал, потому что ехали отдыхать на море.

В райкоме Генке сказали, что первая группа, то есть мы, уже поехала, а больше автобусов не будет. Других детей отвезут аж послезавтра, «потому что у них там не всё готово». И пусть Генка идет домой. Но дома у Генки никого нет, потому что отец с мамой поехали на море, и Генка решил добираться своими силами.

Расспросив, где находится лагерь, он сел на автобус, который ехал от автовокзала в Житомир, сошёл на пятьдесят четвертом километре и потопал лесной дорогой. Стало смеркаться; наползла тьма, а лагеря всё не было. Генка, справедливо рассудив, что раз есть дорога, то она должна куда-то вывести, шёл по ней, пока, наконец , за полночь достиг нас.

— Чему же ты так долго ходил лагерем? — спросил у Генки начальник, выслушав ещё и нас.

— Я не знал, это мой лагерь или нет, а будить кого-то побоялся. Вот я и ходил.

— Ну и ну! — покачал головой начальник лагеря. — Это же надо! Двенадцать километров лесом ночью! У вас ещё есть свободные места? — обратился он к нам.

— Есть! Конечно! — ответили мы. — Идём, Генка!

— Расходитесь, расходитесь все спать! — приказал начальник лагеря, потому что вокруг уже собралась большая толпа: все хотели узнать, что же за вопли были, и послушать Генкин рассказ.

— И ты иди, Коля, то есть, Генка Мусюкин, ложись с ребятами. Ну и ночка! Это же только первая ночь!

— А я и не Мусюкин совсем, — сознался Генка. — Я Быструшкин. Это я все выдумал, потому что испугался. Думал, может, вы меня в милицию захотите... А ещё этот вот палкой... Хорошо, что не по голове.

— Что за дети! — пожал плечами начальник лагеря. — Один на машине разъезжает, второй среди ночи гаммы играет, третий блуждает лесом под псевдонимом, да еще и какие-то бессмыслицы говорит! Идите уж, чтобы через минуту все спали. Завтра подъем на час позднее.