Рене Госинни - Малыш Николя

Пока я так стоял и думал, Луизетт покрутила пропеллер, чтобы натянуть резинку, и запустила самолёт. Она направила его в открытое окно, и он улетел.

– Смотри, что ты наделала, – закричал я, – мой самолёт пропал! – И я заплакал.

– Никуда он не пропал, твой самолёт, дубина, – сказала мне Луизетт. – Смотри, он упал в саду, надо только пойти и подобрать его.

Мы спустились в гостиную, и я спросил маму, можно ли нам выйти погулять в саду, и мама сказала, что на улице слишком холодно, но Луизетт проделала свой фокус с глазами и сказала, что ей очень хочется полюбоваться на красивые цветочки. Тогда моя мама назвала её прелестным цыплёночком и велела нам потеплее одеться, прежде чем выходить. Надо мне тоже научиться этому фокусу, похоже, классно срабатывает!

В саду я подобрал самолёт, с которым, к счастью, в самом деле ничего не случилось, а Луизетт спросила:

– Что будем делать?

– Да не знаю, – ответил я. – Ты же хотела посмотреть на цветы, вот и смотри, их тут полно.

Но Луизетт сказала, что ей плевать на мои цветы, смотреть не на что. Мне хотелось дать ей по носу, но я не решился, потому что окно, которое выходит в сад, это как раз окно гостиной, где сидели обе наши мамы.

– У меня здесь нет игрушек, только футбольный мяч – там, в гараже.

Луизетт сказала, что мяч – это как раз неплохая идея. Мы пошли за мячом, но мне было не по себе, потому что я боялся, что кто-нибудь из ребят увидит, что я играю с девчонкой.

– Встань между деревьями, – велела мне Луизетт, – и попробуй-ка поймать мяч.

Просто смешно было её слушать, эту Луизетт! Но тут она разбежалась – и как даст! Потрясающий удар! Поймать мяч я не смог, он полетел в окно гаража и выбил стекло.

Мамы выскочили из дома. Моя мама увидела, что случилось с окном гаража, и тут же всё поняла.

– Николя, – сказала она, – вместо того чтобы затевать всякие грубые игры, тебе бы следовало заниматься своими гостями, особенно когда они такие милые, как Луизетт!

Я посмотрел на Луизетт, но она ушла подальше в сад и нюхала там бегонии.

Вечером я остался без десерта, но это не важно, потому что Луизетт – просто классная девчонка, и, когда мы вырастем, мы с ней обязательно поженимся.

У неё потрясающий удар.

Нам велели спуститься во двор, и директор пришёл с нами поговорить.

– Дорогие дети, – сказал он, – я очень рад сообщить, что в связи с визитом в наш город господина министра нам будет оказана честь принять его в нашей школе. Вам, конечно, известно, что господин министр – наш бывший ученик. Для вас он должен служить примером, примером того, как своим трудом можно достичь самых выдающихся высот. Я очень хочу, чтобы господину министру был оказан незабываемый приём, и надеюсь, что вы мне в этом поможете.

И директор отправил Клотера и Жоакима в угол, потому что они подрались.

Потом директор собрал учителей и воспитателей вокруг себя и рассказал, какие у него замечательные планы насчёт того, как принять министра. Для начала мы споём «Марсельезу», а потом трое малышей подойдут с цветами и преподнесут их министру. Действительно, у директора бывают замечательные идеи, и для министра будет приятным сюрпризом, если ему подарят цветы, он наверняка этого совершенно не ожидает. Наша учительница казалась немного обеспокоенной, не знаю почему. У меня вообще такое впечатление, что в последнее время наша учительница стала какой-то нервной.

Директор сказал, что мы немедленно начнём репетицию, и тут мы страшно обрадовались, потому что не надо было идти в класс. Мадемуазель Вандерблерг, которая ведёт у нас пение, стала репетировать с нами «Марсельезу». Кажется, у нас не очень получалось, хотя мы пели ужасно громко. Правда, немного опережали старших, потому что они ещё были на «дне нашей славы», а у нас уже во второй раз «развевался кровавый стяг» – у всех, кроме Руфюса, который не знает слов и пел просто «ля-ля-ля», и Альцеста, который вообще не пел, потому что как раз в это время ел круассан.