Рене Госинни - Малыш Николя на переменках

– Ну вот, – расстроился Альцест, – что я вам говорил? Проваляли дурака, и Жоффруа с Николя не хватило времени подраться.

Когда Бульон рассказал учительнице, что произошло, она ужасно рассердилась и оставила после уроков весь класс, кроме Аньяна, Жоффруа и меня, и ещё она сказала, что все остальные, которых не назовёшь иначе как маленькими дикарями, должны брать с нас пример.

– Тебе повезло, что дали звонок, – сказал Жоффруа, – потому что мне очень хотелось врезать тебе как следует.

– Не смеши меня, грязный врун, – ответил я ему.

– Повтори, что ты сказал!

– Грязный врун!

– Так, – сказал Жоффруа, – на следующей перемене мы дерёмся.

– Согласен, – ответил я.

Потому что, знаете ли, мне такие вещи дважды повторять не надо. Вот так, я серьёзно говорю!

Вместе с Альцестом, Эдом, Руфюсом, Клотером и другими ребятами мы решили пойти на рыбалку.

В одном сквере, куда мы часто ходим играть, есть замечательный пруд. А в этом пруду водятся головастики. Головастики – это такие маленькие зверушки, которые потом вырастают и становятся лягушками, нам в школе об этом рассказывали. Только Клотер этого не знал, потому что он в классе часто не слушает, но мы всё ему объяснили.

Дома я взял пустую банку из-под варенья и пошёл в сквер, стараясь не попадаться на глаза сторожу. У сторожа в сквере огромные усы, тросточка и свисток – такой же, как у папы Руфюса, который служит в полиции, и этот сторож нас часто ругает, потому что в сквере слишком много вещей запрещается делать: нельзя ходить по траве, влезать на деревья, рвать цветы, кататься на велосипеде, играть в футбол, бросать на землю бумажки и драться. Но нам там всё-таки бывает здорово весело!

Эд, Руфюс и Клотер уже были на берегу пруда со своими банками. Альцест появился последним; он нам объяснил, что не нашёл пустой банки, поэтому ему пришлось опустошить одну полную. Всё лицо у него было в варенье, и выглядел он ужасно довольным.

Сторожа нигде не было видно, поэтому мы тут же начали рыбалку.

Ловить головастиков очень трудно! Надо лечь плашмя на живот на берегу пруда, опустить банку в воду и попытаться поймать головастиков, которые всё время двигаются и ужасно не хотят попадаться. Первым поймать головастика получилось у Клотера, и он был страшно горд собой, потому что не привык быть первым ни в чём. Но в конце концов мы все поймали по головастику. Хотя нет, Альцест ничего не поймал, зато в банке у Руфюса, который у нас классный рыбак, их оказалось целых два, и он отдал Альцесту того, что поменьше.

– А что мы будем делать с нашими головастиками? – спросил Клотер.

– Ну, – сказал Руфюс, – отнесём их домой, подождём, пока они вырастут и станут лягушками, и устроим им скачки. Вот будет здорово!

– И вообще, – добавил Эд, – лягушки – это очень удобно, они влезают на лесенку и говорят вам, какая на скачках будет погода! [5] Во Франции лягушку традиционно использовали как живой барометр. В сухую погоду лягушка, которой необходимо постоянно увлажнять свою кожу, сидит в воде, а когда собирается дождь и влажность воздуха повышается, она выбирается наружу. В зависимости от ожидаемой погоды сидящая в банке с водой лягушка либо карабкается вверх по подставленной туда лесенке, либо остаётся на дне банки.

– А ещё, – сказал Альцест, – лягушачьи лапки с чесноком – это очень, очень вкусно!

И Альцест посмотрел на своего головастика и облизнулся.

А потом мы убежали, потому что пришёл сторож. Пока мы шли, я всё смотрел на своего головастика в банке. Он был замечательный, всё время двигался, и я был уверен, что из него вырастет классная лягушка, которая выиграет все скачки. Я решил, что назову его Кингом; так звали белого коня, которого я видел в прошлый четверг в фильме про ковбоев. Этот конь был очень быстрым: стоило хозяину свистнуть, как он тут же скакал к нему. А своего головастика я научу делать всякие фокусы, и, когда он станет лягушкой, он будет скакать ко мне, как только я свистну.