Александр Исбах - Красноармейцы

4 сентября было торжественное собрание комсомола полка, посвященное МЮДу. Собрание притихло, чутко вслушиваясь в слова докладчика. Перед глазами комсомольцев полка проходили картина за картиной.

Вот первый МЮД. Вот демонстрация с яркими, горящими ненавистью к войне знаменами. Вот вдохновенно говорит Карл Либкнехт. Вот градом пуль встречают демонстрацию, и падают, окрашивая алою кровью землю, молодые рабочие. Польша — Бодвин и Энгель. Далекие китайские поля — маленький Чен весь в крови.

Вот стремительней понеслись картины. Советский союз. Комсомольский поход. Тысяча пионеров в красноармейских шлемах идут в наступление.

Внимательно слушает притихшее собрание.

Конец речи. Оборвалась картина. Аплодисменты.

Из зала плывут записочки — послать письмо китайским комсомольцам. Предложение единодушно принимается. Слово берет оторг [14] Ответственный организатор полкового комсомольского коллектива (по-гражданскому — секретарь ячейки). Карманов.

— В день МЮДа, — сказал он, — мы выпускаем из школы сорок младших командиров-комсомольцев. И это наш подарок МЮДу. Сорок крепких бойцов-командиров — неплохой подарок комсомола. Наш подарок МЮДу — живой подарок — покажет нашу силу и нашу готовность в любой момент стать на защиту нашей страны и свободного празднования в ней мирового дня комсомола.

Кончил оторг под шумные хлопки.

А на вечере самодеятельности, который был устроен после собрания, по-старому гремел шумовой оркестр, и Степа Кироков под гармонь откалывал новые частушки.

Не было больше курсантов школы. Были младшие командиры. Через несколько дней расходились они по ротам, чтобы подготовить все к приему нового пополнения, которое они будут обучать, как обучали год тому назад их самих. Ребята очень гордились своими треугольниками в петлицах.

Симонов сразу после экзаменов был мобилизован для организации ленуголков на призывных пунктах и пропадал там целые дни. Степанов, Шипов и некоторые другие комсомольцы поступили в нормальную школу среднего комсостава. Понемногу наши активисты брались за самостоятельную работу.

На последнем партийно-комсомольском собрании прочли мы с Ваней Фуражкиным отчетные доклады и простились с ячейкой. После нас многие ребята говорили о том, что дала им ячейка, как выросли они за время учебы в школе.

Расходились ребята по ротам. Школа распускалась, и готовился набор в новую школу. Одна особая команда оставалась последние дни для подготовки к выпускным экзаменам.

Последний раз собрались мы в комнате ячейки: Ваня, я, Гостинницев, Симонов, начальник Диванов, Миронов — старый школьный актив, сроднившийся за этот год. Только в углу не писал стенгазеты Федька Чернов. Окончилась стенгазета. Долго сидели мы в этот вечер в ячейке, перебирали события пролетевшего года, говорили с любовью о тех прошедших днях, когда с большим трудом строили мы нашу военную учебу. Были и рытвины и ухабы, но больше было хорошего, о чем всегда будешь вспоминать как-то по-особенному тепло…

Экзамены особой команды все приближались. В промежутки между зубрежкой ходили мы в экскурсии на фабрики и заводы. Правду говоря, больше выбирали мы такие, где полакомиться можно было. Вспомнили мы, что во время похода с союзом пищевиков, приглашали они нас к себе в гости.

…Был тогда поход. Настоящий поход — с боями, атаками, пальбой из винтовок. Только форма чудная была у бойцов. Вместо шлемов красноармейских — кепки и… красные платочки.

Батальон союза пищевиков наступал на противника, засевшего близ Мытищ. Высылалась разведка. Выставлялись дозоры. Зорко глядело вдаль охранение. Все было как в настоящих боях. Только изредка прорывался такой предательский демаскирующий смех и звенел и рассыпался в утреннем воздухе. Но что было делать командирам, когда так хорошо было это утро и когда так заразительно смеялись бойцы в красных платочках.