Лидия Чарская - Щелчок

— Никак для меня это! — произнес он, ухмыльнувшись, и стал торопливо одеваться в новешенький, с иголочки, костюм.

Три-четыре минуты — и Орля был неузнаваем. Чуть покачиваясь на подгибающихся ногах, он подошел к зеркалу, стоявшему в углу комнаты, заглянул в него и ахнул: в одетом по-барски, худом, высоком мальчугане, с наголо остриженной, иссиня-черной головой, с огромными, вследствие худобы, глазами, трудно было узнать прежнего Орлю, лихого и вороватого таборного цыганенка.

Он с восхищением разглядывал свою изменившуюся фигуру, поворачиваясь то вправо, то влево, строя себе в стекле уморительные рожицы.

— Вот бы в табор улепетнуть в таком виде! И то бы улепетнуть!.. Шапки только нет, вот жалость. А уж одежа такая, какой не сыщешь у самого дяди Иванки, — решил он и даже прищелкнул от удовольствия языком.

Глаза его метнулись на дверь. Он сделал, осторожно крадучись, шаг, другой, третий. Еще шаг, и в руках его ручка запора. Раз…

Вот радость! Дверь не заперта!..

Весь трепещущий, похолодевший от волнения, Орля перешагнул порог и очутился в коридоре. Едва касаясь ногами пола, он заскользил по направлению следующей двери, белевшей на противоположном конце длинного перехода.

Мертвая тишина царила в доме, точно он был необитаем в «этот утренний час.

„В табор! В табор! — металась мысль в разгоряченной голове мальчика. — Лишь бы убежать отсюда незамеченным, а там найду дорогу, догоню своих, дяде Иванке все расскажу про Яшку, пускай его судит… А Гальку вернет… велит отыскать и вернуть, ежели прогнал ее, бедняжку… Только бы не оплошать сейчас, только бы не заметил кто…“

С сильно бьющимся сердцем мальчик приоткрыл дверь и заглянул в щель.

Большая нарядная пустая комната. Ни души. Значит, можно войти в нее.

И Орля перешагнул порог гостиной. Отсюда оп прокрался наудачу в светлую, залитую солнцем столовую. Потом на террасу. Еще несколько быстрых шагов, и он в саду.

Здесь мальчик приостановился, удивленно озираясь во все стороны.

Что это? Тот самый сад, через который он пробирался к конюшням за конем в ту злополучную ночь! Он у тех же господ, у которых свел со двора коня-красавца! Ну, стало быть, плохо дело… Вылечили они его с тем, чтобы судить, в тюрьму бросить за воровство. А может статься, и похуже что ожидает его — Орлю… Нет! Скорее, скорее, пока не хватились, утекать отсюда…

Собрав все свои силы, мальчик вздохнул всею грудью и с места стрелою пустился бежать.

Вот и знакомый плетень, за ним дорога. Слабыми руками Орля опирается о него, ослабевшими за время болезни ногами лезет через перекладины. Голова кружится с непривычки, в глазах туман, сердце бьется сильно и неровно в груди.

Прыжок, и он на дороге.

Теперь скорее, скорее к лесу. „Ну, Орля, держись!“ — подбадривая себя, говорит мальчик и пускается бегом по пыльной мягкой дороге.

Ты это куда, паренек, собрался? Тяжелая рука опустилась на плечо Орли, и, словно из-под земли, перед ним вырастает фигура щеголеватого лакея Франца.

Франц и гувернер, monsieur Диро, идут с мокрыми полотенцами от пруда, где только что выкупались оба.

Они еще издали заметили бегущую фигурку и пошли наперерез беглецу.

У monsieur Диро на лице испуг и изумление. Рука Франца изо всей силы сжимает Орлино плечо.

— Господа в церковь изволили пойти, а ты лататы тем временем задал! — громко произносит Франц. — Куда похвально! Нечего сказать! Так-то благодетелям своим отплачиваешь! Марш домой! А чтоб больше не думал убегать, я тебя на ключ закрою пока что.

И Франц, схватив за руку Орлю, потащил его к дому.

Monsieur Диро, мягкий и добродушный, по своему обыкновению, шел за ними, приговаривая на ломаном русском языке:

— О-о! Каков мальчуган!.. Удраля среди беленьков денька… Сапирайти его, Франц, потуже до генералынин приход от церквей.

Но Францу все советы были излишни. Он и сам знал, что ему надо делать.

Притащив упиравшегося Орлю в дом, он втолкнул его в первую попавшуюся комнату и, плотно притворив дверь, закрыл ее на ключ.

— Сиди и жди своей участи, разбойник. Ишь, что выдумал — из дому убегать! Постой, будет еще тебе на орехи!

Орля слышал, как щелкнул замок. Слышал удалявшиеся шаги и воркотню Франца. Маленькое сердце цыганенка зашлось волною нового бешенства.

„Это что ж такое? Заперли, как птицу в клетке… Грозят… не пускают на свободу… Да я за это весь дои разнесу!“ — думает про себя Орля.

Страшный прилив злобы охватил душу мальчика. Как дикий зверек, заметался он по комнате, воя по-звериному, топая ногами, изо всей силы ударяя кулаками в неподдающуюся его ослабевшим за болезнь силенкам дверь…