Франтишек Непил - Я, пёс Барик

В январе мой хозяин сидит дома. Почти всё время. На свежем воздухе бывает мало. Поэтому ему приходит в голову, будто я со своими собачьими обязанностями не справляюсь. И он начинает подыскивать новых помощников. Неподалёку от моей будки он сооружает ещё одну. Впрочем, что я говорю! Разве это будка? Так, будочка. Но поселилась в ней вовсе не собака. Где её возьмёшь, ведь, кроме меня, порядочной собаки по всей округе днём с огнём не сыщешь! В будочку хозяин насыпает корм для синиц. Наверное, он думает, что вырастит из них крохотных сторожевых собачонок. Ха-ха-хав! Ведь стоит только появиться почтальону или трубочисту, синички тут же фрр-рр — и нет их. Даже когда приходит сам хозяин, синички улетают.

Я этих синиц почти всех знаю. Лучше всех я знаком с большими синицами. На самом деле они не такие уж большие, просто люди их так назвали. Большие синицы селятся поближе к человеческому жилью. Снимают квартиру то в почтовом ящике, то в водосточной трубе, а иногда даже в консервной банке. Весной одна парочка устроилась в чугунной тумбе. Заброшенной. На самом дне. И птенцов вывела. Это ж надо! Поставьте синицу рядом с тумбой! Всё равно что меня рядом с фабричной трубой. Целыми днями мама и папа синички лазили вверх-вниз и летали за кормом. Знаете, сколько раз? Сначала двести. И притаскивали гусениц. В клювах. Когда детишки подросли, родители проделывали упражнение — влёт и вылет четыреста раз! Ничего не скажешь: в здоровом теле — здоровый дух.

Поют они так: пили-пили-пили, а про то, что ели, не рассказывают.

Синички-лазоревки, те поменьше и уж очень шустрые. К тому же задиры и драчуньи. И всё хлопочут, хлопочут, будто большую стирку затеяли. Не знаю, как они стирают, но подсинивают на совесть. Перышки на голове и крыльях даже пересинили. Ещё меньше — синичка-углежог. Это мы её так называем. А у вас, в Советском Союзе, её называют «московка». Головка и шейка у неё чёрные-чёрные, как уголь. Может быть, она в лесу уголь жжёт? Или печку топит?

Очень похожа на неё синичка-гаичка. Ещё её называют «пухляк». У этой головка платочком повязана. Бурым, как у старушки. А уж жадная! Просто ненажора. Не клюёт, как все порядочные синицы, а набирает полон клюв — как только он не лопнет! — и стремглав улетает в сторонку, чтобы съесть свою добычу.

Редко-редко появляется у нас синичка-хохлатка. Её называют ещё «гренадёрка». На голове у неё хохолок совсем как у гренадёра на кивере. Гренадёрка кое в чём похожа на нас, собак: когда рассердится, считает до трёх, предупреждает: ци-трр, ци-тррм — и хохолок у неё поднимается дыбом. Совсем как у нас шерсть на загривке.

Иногда мимо меня проносится синичка-мукомолка. По-настоящему её называют «ремез», но, по-моему, «мукомолка» ей больше подходит, потому что перышки у неё словно мукой присыпаны. Нам, собакам, постоянно её в пример ставят. Если у пары мукомолок, то есть, я хотел сказать, ремезов, по какой-то причине нет своих птенцов, они помогают кормить и воспитывать чужих. А я? Где мне взять на чужих щенят время?

Этих синичек я знаю в лицо. Но есть ещё много разных синиц, например, длиннохвостые, подвешивающиеся. Они живут на берегах прудов и озёр. И гнёзда у них похожи на теннисные мячи. Или — усатые синицы. Но таких я в глаза не видел. Большие синицы и лазоревки давно поняли, что я добряк. Последним куском поделюсь. Таскать из моей миски — это они пожалуйста, но стоит только появиться почтальону — их и след простыл. А я ещё должен их кормушку стеречь. Мой хозяин слишком низко её подвесил, и туда повадился соседский кот. Сидит и ждёт, когда ему обед сам в рот влетит. Я его, бесстыжего, как-то раз хорошенько шуганул. Теперь у него от страха глаза на лоб лезут, когда он собачий хвост видит. А уж когда целую собаку!..

В январе я синиц от своей миски не гоню. Кроме меня, во дворе никого нету. Плохо одному. Стою под дверью с опущенным хвостом, а мой хозяин из дому вылезает только затем, чтобы синичек покормить. И знаете, у меня просто совести не хватает сказать ему, что из этих синичек всё равно никогда настоящих сторожей не получится.

Вот и февраль наступил, месяц «снеговиков и снежных баб».

Молодняк, то есть дети наших собачьих хозяев, вытаскивает свои санки из подвалов, достаёт с чердаков и айда на горку. Делать снеговиков и снежных баб. Как? А вот так: заберутся с санками на самую макушку, скатятся, перевернутся вместе с санками разок-другой, вываляются хорошенько в снегу, вот вам и снеговик. Или снежная баба!