Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

Василий Кузьмич смущенно сказал:

— Вы извините, Борис Григорьевич, что ваше время отнимаю. Я вот зачем пришел: поскольку вы детский профессор, так, стало быть, должны знать, какие блюда нужно кормящим матерям готовить, — он вынул из кармана блокнот и положил на стол. — Вы уж сделайте такое одолжение, напишите все тут, как полагается.

Профессор удивленно поправил пенсне, но ничего не спросил, достал перо с золотым наконечником и принялся быстро писать.

Принесли кофе. Василий Кузьмич отхлебнул несколько глотков, согрелся и осмелел.

— Есть еще большая к вам просьба, Борис Григорьевич, — он встал и почтительно одернул пиджак, — приехать к нам на завод и с нашими женщинами потолковать, как должны себя кормящие матери сохранять. Одним словом, вроде лекции…

— Да вы сидите, сидите, Василий Кузьмич, — поспешно сказал профессор и тоже встал. — Вы что же, на заводе каким-нибудь культсектором ведаете?

— Да нет, мое дело, конешно, сторона, только ведь нехорошо, когда кормящие мамки по морозу бегают в одних платьишках и питаются чем ни попало. Вы уж объясните им это как следует, уважаемый Борис Григорьевич… А насчет оплаты я уже с завкомом договорился, и машину за вами пришлют…

— Да это все не имеет никакого значения, — махнул рукой профессор. Он поправил пенсне и как-то по-новому, очень внимательно посмотрел на старого шофера. — Я обязательно приеду. Давайте уточним день и время.

Прощаясь со старым шофером, профессор вышел в коридор и сказал рыжеволосой девице:

— Проводите товарища до машины, Нелли Семеновна, и скажите водителю, чтобы доставил Василия Кузьмича, куда он укажет.

Бориса Григорьевича сразу окружили люди в белых халатах и куда-то увели.

Василий Кузьмич подмигнул Нелли Семеновне:

— Вот мы и дотолковались, а ты говоришь — по вторникам и пятницам. Я твой нюанс, милая, лучше тебя понимаю.

В гараже на Василия Кузьмича налетел Митрошкин:

— Ты что же это, любезный, используешь доверенный тебе транспорт не по назначению? Тебе известны правила движения — параграф шестнадцатый, пункт «ж». Кто давал распоряжение болтаться на автобусе по заводу…

Василий Кузьмич посмотрел в колючие глазки Ми-трошкина и, как всегда спокойно, сказал:

— Этот пункт говорит, что водителям запрещается использовать транспорт в личных целях. А я разве для себя — я же для общества. — И, пожевав губами, добавил — Эх ты, пункт «ж».

Митрошкин озадаченно заморгал глазами, а Василий Кузьмич повернулся и пошел в столовую.

Толстый, гладколицый человек в белой куртке перестал щелкать костяшками счетов и вопросительно уставился на вошедшего в конторку старого шофера.

— Вы, что ли, гражданин, здесь за главного будете? — спросил Василий Кузьмич.

Суровый тон, каким был задан вопрос, оказал действие — человек встал и поправил белый колпак.

— Ну я, допустим. А в чем дело? Василий Кузьмич прищурился:

— А какое у вас, поваров, бывает звание или, к примеру, категория?

— У нас бывают разряды, — озадаченно ответил человек. — Я вот — повар первого разряда.

Василий Кузьмич улыбнулся и протянул руку:

— Тогда другое дело, можем с тобой разговаривать. Я — водитель первого класса, Иванов. Будем знакомь!

— Иванов! — воскликнул повар и хлопнул себя по колпаку. — Так это ты и есть женский заступник? Про тебя, друг, слава идет по всему заводу. Садись, садись, Василий Кузьмич, милости просим, — он подошел к двери. — Полина! А ну, живо тещи нам по стаканчику чайку с лимоном! Закуривай, Василий Кузьмич, рассказывай, зачем пожаловал? ;

— С тобой познакомиться, Егор Егорыч, — усмехнулся старый шофер, — ведь тебя знаменитым поваром славят.

— А что же, — приосанился польщенный Егор Егорович, — я, слава богу, сорок лет у плиты простоял; еще в ресторане господина Иванова картошку чистил, ни дна ему ни покрышки».

— У Иванова? Скажи пожалуйста, — почтительно качнул головой старый шофер. — Стало быть, ты любое блюдо изготовить можешь?

— А как же? — окончательно расцвел повар. — Вот, к примеру, французская кухня — беф-брезе, консомэ, фрикасе, почки миньер, соус тартар, крокетт-де-валяй…

— Постой, постой, — отмахнулся Василий Кузьмич, — а ты манную кашу с молоком или картофельное пюре со сметаной, в морковном соусе, умеешь варить?

— Да ты что, товарищ Иванов, шутить надо мной изволишь? — обиделся толстяк.

— Никак не шучу, — строго сказал старый шофер, — вот твои меню за целую неделю нарочно собрал. Покажи мне, где тут хоть одно блюдо, которое бы женщинам подошло по их кормящему положению; они кашу манную просят, а им де-валяй с перцем приносят. Как ты об этом думаешь, французская кухня?