Кристине Нёстлингер - Дуйбол-привет!

Но господин учитель все еще не мог начать праздник и чемпионат. Кого-то он поджидал. Гостя он поджидал. Он ему вчера позвонил и сказал, что его наипервейший человеческий долг — появиться на празднике.

— Давайте начинать, начинайте, пожалуйста! — шумели уже ребята.

— Тихо! — повысил голос господин учитель. — Мы ждем почетного гостя!

— Тихо! — поддержали его родители. — Наш гость — важная птица, без него никак начинать нельзя!

Господин пастор в словесной перепалке не участвовал. Он совершал пробежки вокруг одного из флагштоков — разогревался. Хуже некуда — соревноваться с остывшими мышцами.

На Главной площади просигналила машина.

— Это он, — возвестил господин учитель, — сейчас он появится. — Кто, кто появится? — загалдела ребятня.

— Пресса! — благоговейно зашушукались родители.

«Пресса» явила себя в лице газетного репортера Грачмана. Газетный репортер Грачман прежде ежегодно проводил здесь зимние отпуска (когда в долине еще был снег). Теперь же в свой зимний отпуск он ездил в одну из девяноста семи долин, что слева и справа от Дуя, но притом считал себя по отношению к верхнедуйбержцам вечным должником.

Во-первых, он так и не расплатился с господином Лисмайером за свое последнее проживание в гостинице, а во-вторых, верхнедуйбержцы спасли ему жизнь три года назад.

Тогда репортер Грачман по глубокому снегу напоролся на дерево, сильно ударился головой, потерял сознание и лыжу. Свежевыпавший снежок запорошил несчастного.

Когда единственная и бесконечно одинокая лыжа, соскользнув по отвесному склону в долину, уткнулась в ноги сгружающего пиво господина Лисмайера, тот сразу же поднял тревогу: «Мамочки родные! Лыжина-то репортера Грачмана! В горы — спасать!»

В течение трех долгих часов верхнедуйбержская горноспасательная служба — то бишь все обитатели Верхнего Дуйберга поголовно — прочесывала и перелопачивала заснеженные склоны в поисках газетного репортера Грачмана. Они отыскали его, свезли в долину, растерли снегом, сделали ему искусственное дыхание и в конце концов выходили. С тех пор репортер Грачман помнил добро.

Господин газетчик приближался к большой поляне, издали здороваясь со всеми и приветственно размахивая руками. На животе у него болтался фотоаппарат, а из карманов пальто торчал блокнот с самопиской. Звонивший ему господин учитель предупредил: дуйбольный праздник во что бы то ни стало должен попасть на газетную полосу.

Репортер Грачман достиг большой поляны, господин учитель скомандовал: «Начинаем!»—а чтобы до всех дошло, он свистнул в свой судейский свисток. Один раз коротко и один раз длинно.

Все верхнедуйбержцы встали по стойке смирно. Сидевшие на скамьях вскочили и тоже вытянули руки по швам. Господин учитель выбежал на середину поляны и с ходу начал темпераментно дирижировать, верхнедуйбержцы грянули:

Так как замечательная песня, сочиненная совместно господином пастором и господином учителем, исполнялась на известную мелодию «Мы шли тропою горною…», то никто не сфальшивил и не сбился; песня прозвучала очень стройно и выразительно. Репортер Грачман сделал несколько снимков.

Старейшины деревни и нижнедунбержцы наградили певцов аплодисментами. После чего господин Харчмайер вынул из квадратной шкатулки два небольших серебряных кубка и серебряную пивную кружку, поставил их в финишном створе и возвестил:

— Чемпионат деревни объявляю открытым. В программе забег мужчин и забег женщин. Перебежки после фальстарта отменяются, иными словами, допустивший фальстарт снимается с соревнований. Первыми стартуют женщины, за ними старт примут мужчины; надеюсь, все ясно, Зрители могут осмотреть призы.

Господин Харчмайер указал на серебряные сосуды. Господин Грачман был тут как тут и общелкал сосуды. Женская команда в полном составе выстроилась на старте, дрожа и безумно нервничая.

Хотела победить Фанни Тюльмайер, хотела победить госпожа Харчмайер, да и Марианна тоже во что бы то ни стало хотела победить.

— На старт! — дал команду господин учитель, хотя все давно уже были на старте. — Внимание! — крикнул он. — Марш! Подруги-соперницы затрусили ходкой рысцой.