Александр Исбах - Капитан Соколин

— Экий ты какой ранний, — с некоторой завистью сказал, завидя его, Шелест и зашагал быстрее, расплескивая воду.

Двери знакомого домика были плотно прикрыты. Сквозь стекло виднелись объемистая походная сумка, брошенная на подоконник.

«Спит, — подумал соколин, — спит Галька…»

Дни в ту осень Стояли необычайно жаркие, а ночи холодные. Старший лейтенант Меньшиков продрог, и худое лицо его казалось совсем синим.

Тускло поблескивали в предрассветной мгле штыки и привешенные к ранцам боевые каски.

Соколин шагал между шеренгами бойцов.

Отделенный командир комсомолец Дроздюк, как всегда щеголеватый, стоял во главе своего отделения. Соколин остановился около него.

— Ну как, товарищ Дроздюк? — опросил он, — Готовы к походу?

— На все сто, товарищ капитан!

Взгляд капитана задержался на одном из бойцов. Он стоя дремал в последней шеренге.

— Товарищ Гордеев! — крикнул комбат. — Товарищ Гордеев!

Боец встрепенулся и быстро заморгал красноватыми веками.

— Почему у вас воротник расстегнут?

— У него не сходится, товарищ капитан, — ответил отделком.

Вид у Гордеева был довольно жалкий. Ремень распущен, петлицы оторваны, ранец неловко болтался сзади. Соколин сердито качал головой.

— Ну вот, извольте радоваться. Так выйти в строй, в поход!

Точно не боец, а мокрая курица!

Кругом засмеялись. Это несколько разрядило общее тревожное состояние.

Но Соколину было не до смеха.

— А говорите: на все сто… Плохо, товарищ Дроздюк. Плохо!.. Указываю отделенному командиру.

— Гордеев хлебы хорошо печет, — засмеялся кто-то из бойцов.

— Женить его надо. — подхватил другой.

И шутки эти тоже прикрывали внутреннюю тревогу и предпоходное волнение.

— Живо привести себя в порядок! — строго приказал капитан, — Последний раз указываю.

— Товарищ капитан, — крикнул Меньшиков, — командир полка!

Едва успел отрапортовать Соколин, взгляд полковника упал на Гордеева.

Седых минуты три молча оглядывал его со всех сторон. Он всунул руку за поясной ремень, потрогал ранец, вытащил какие-то тряпки и веревки из котелка.

— Где ваша каска, товарищ боец? — спросил он тихо.

Но каждый хорошо знавший полковника слышал уже раскаты приближающейся грозы в этом тихом голосе. Она разразилась немедленно.

Полковник не дожидался ответа Гордеева.

— Лейтенант! — гремел он. — Вы построили людей? Вы осмотрели их? Вы таких бойцов показываете полковнику? Таких бойцов ведете на противника?! Капитан Соколин, вы рапортовали, что батальон готов к походу. Грош цена вашему рапорту! Приказываю (полковник посмотрел на часы) в пятнадцать минут подтянуть батальон!

Он вскочил на коня, и комья сырой земли взметнулись из-под копыт.

Соколин стоял бледный и злой. Он привык уже к резкости полковника, но сегодня особенно остро воспринимал ее. По существу, полковник был сегодня прав. Этого не мог не сознавать Соколин. Но он накричал на него, как на мальчишку, в присутствии всех бойцов. И это не первый раз… Он сознательно подрывает его авторитет в полку.

Соколин всегда испытывал неприязнь к этому сухому человеку. Но сегодня… сего дня…

— Товарищ старший лейтенант, — резко приказал он Меньшикову, — приведите в порядок роту!

Отделенный командир Дроздюк хмуро смотрел вслед уходящему комбату.

— Ну, Гордеев, — с досадой сказал он, — подвели мы с тобой нашего капитана.

…В пять часов весь полк был выстроен на плацу. Капитан Соколин, подтянутый, мрачный, занимал свое место на правом фланге.

А в тылу третьей роты застыл боец Гордеев. Ремень его был туго затянут. Воротник аккуратно застегнут, новенькая каска привязана к ранцу.

Комдив Кондратов, на сером коне, выехал из лесу.

— Полк, сми-и-pнo!.. — протяжно скомандовал полковник Седых. — Товарищ комдив, полк построен для похода.

В пять часов пять минут полк выступил. Первые километры шли походной колонной, не расчленяясь. Вперед, вправо и влево было выслано походное охранение.

В пять часов тридцать минут Галя Сташенко подошла к своему самолету.

В шесть часов, когда полк входил в село Федорищи, над селом показалась эскадрилья.

Соколин взглянул вверх и впервые в этот сумрачный день улыбнулся.

До места первых боев бойцам предстояло пройти пятьдесят километров. А день выдался необычайно жаркий.

— Сентябрь маскируется июлем, — острил Меньшиков.

В самом начале марша к капитану Соколину подошел грузный комиссар в черной кожаной куртке. Лицо его показалось знакомым комбату.