Александр Аронов: Цирк приехал!

— Скажи, пожалуйста, если ты выиграешь торт, ты дашь мне половину?

— Нет!

— Ах, нет? Проиграл! — радостно захохотал Мишель. — Остался последний вопрос! Ответишь на него «нет» — и торт мой! Играем по десять рублей! Согласен?

— Да! — сказал Коко так жалобно, что все снова рассмеялись.

Белый клоун долго рылся по карманам, вытащил сторублевую бумажку, растерянно помахал ею в воздухе и спросил:

— У тебя случайно нечем разменять сто рублей?

— Нет…

— Нет? Торт мой! — радостно закричал Мишель.

Коко оттолкнул его, схватил торт и бросился улепетывать. У барьера, рядом с Борькой, он споткнулся, упал и угодил лицом прямо в торт.

Цирк хохотал.

Мишель подождал, пока Коко встанет на ноги, а потом ударил его по голове белой колбасой. Раздался выстрел, и на лбу Коко стала расти шишка, а из глаз брызнул длинный фонтан слез.

Борька очень обрадовался, когда несколько этих чудесных капель попали на него…

В антракте отец с сыном отправились в конюшню осматривать животных. Всю дорогу Борька расспрашивал:

— Как эти слезы сделаны? Онине настоящие? И торт не настоящий? Он из мыла, да? И шишка не настоящая? Из чего она сделана? Из воздушного шарика?

На одном конце конюшни находились хищные звери, на другом — лошади. У клеток резко пахло аммиаком и сырым мясом, у стойл — теплым хлебом, навозом и свежим сеном. Чтобы заглушить эти запахи, пол конюшни, выскобленный до блеска ножами, был обрызган хвойной водой, но аромат хвои не перебивал запахов конюшни, а лишьсмешивался с ним. Горячий воздух казался густым и не двигался.

Львы, тигры и пантеры, не обращая внимания на гомонящих посетителей, сновали за толстыми решетками своихтесных клеток или храпели, уткнувшись мордами в лапы, свесив до пола концы толстых хвостов.

Больше всего зрителей столпилось перед небольшой сетчатой клеткой. На полу её лежали рядышком две двухмесячные пантеры, возле которых на оловянной тарелке был накрошен сырой мясной фарш. Но злые малыши даже не смотрели на него. Похожие на вылизанных черных кошек, они забились в угол клетки и скалили розовые пасти, обнажая ещё маленькие, но острые, как иглы, белоснежные клыки, с ненавистью глядя на опротивевших людей горящими зелеными глазами.

«Ф-р-р-р! Ф-р-р-р!» — безостановочно шипели пантеры, ударяя по полу прямыми, как палки, хвостами и расправляя когти.

— Ну и злюки, — сказал Борька.

Лошади стояли по обеим сторонам неширокого прохода головой друг к другу. Налево — белые, направо — вороные, казавшиеся при мерцающем свете ламп темно-синими. Каждое стойло украшала яркая дощечка с кличкой лошади.

— Алмаз, Аметист, Бриллиант, Гранат, Янтарь, — читал Борька, проходя мимо деревянных, неструганых стойл.

Возле лошадей нарядные, торжественные униформисты в белых перчатках держали в руках блестящие подносы с морковью, нарезанной тонкими, продолговатыми дольками.

Борька сразу узнал длинногривую белую лошадь. Это она особенно красиво танцевала вальс, лучше всех вставала на дыбы и последней ушла с манежа на задних ногах. Звали её Малахит.

О поднос звякнул пятачок, брошенный отцом. Борька крепко зажал в ладони морковные дольки и, поднятый сильными отцовскими руками, очутился перед самой мордой лошади. Он почувствовал её теплое дыхание.

Увидев морковь, лошадь фыркнула.

— Спокойно, Малахит! — сказал униформист. Борька улыбнулся лошади и протянул ей морковь.

Малахит покосился на мальчика огромным влажным коричневым глазом и осторожно захватил морковные дольки с Борькиной ладони сухими теплыми губами. Мальчик почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Лошадь громко захрустела морковью. Борька внимательно следил, как двигались желваки под атласной шерстью Малахита.

Съев морковь, лошадь застучала передним копытом по полу и… высунула язык.

— Ай, молодец! Ай, бравушки! — похвалил Малахита униформист.

Борька с отцом удивленно переглянулись.

— Ещё требует, попрошайка! — рассмеялся униформист.

— Кто же её научил?

— Сама. Один раз случайно язык высунула, а как поняла, что людям это нравится, все время так дразниться стала.

— И все лошади у вас умеют язык показывать?

— Нет. Один Малахит такой…

— А что он больше всего любит? Морковь? Хлеб?

— Сахар любит. Соль. Мел. Мы соль с мелом крошим и добавляем в овес. А иногда просто куски соли кладем в кормушку. Лошади лижут их.

— Ещё… Давай ещё покормим… — умоляюще попросил Борька отца.