Александр Аронов: Цирк приехал!

«Хорошо бы, пролетка под толстяком треснула, — представил Борька. — Вот смеху было бы!»

Пролетка остановилась у ювелирной мастерской.

Борька один раз был там с Сергеем Михайловичем и мачехой перед самой их свадьбой. Борьку взяли, чтобы помог тащить покупки.

В маленькой мастерской Сергей Михайлович сдал несколько золотых монет старичку оценщику, таких же, какие в колбасках в печке спрятаны.

Старичок разложил монеты на невысокой стойке, долго рассматривал их сквозь лупу, потом царапал и чем-то капал на них, взвешивал на весах…

Борька с интересом наблюдал за старичком, стоя на цыпочках. От напряжения у него заболела шея и кончики пальцев на ногах. Вот до чего долго старичок возился с монетами! Наконец оценщик ссыпал их в ящик и отсчитал Сергею Михайловичу толстую пачку денег…

Целый день ходили по разным магазинам. Борька так не уставал никогда в жизни. Тонкие бечевки от свертков врезались в пальцы. Казалось, ещё немного, и они отвалятся.

К счастью, Сергей Михайлович с мачехой тоже устали и остановили извозчика. Из-за горы свертков щуплого маленького Борьку совсем не стало видно. Он еле дышал…

Ну и накупили всякого добра Сергей Михайлович с мачехой! И одежду. И обувь. И мануфактуру, И муку. И конфеты. И ситный…

Борька придумал интересную игру: обнюхивал все свертки подряд и пытался по запаху определить, что в каком пакете лежит. Нюхал долго. Пока голова не закружилась. А потом уснул.

Дома мачеха дала Борьке одну только баранку — мягкую, вкусную, посыпанную маком. Давно это уже было, наверное, через полгода, как помер отец…

— Эх, зачем нужно было отцу жениться на мачехе! Ведь это она свела его в могилу, запилила! День и ночь ворчала. Вот он и помер… А как помер, Борьке пришлось совсем плохо. Бить стала. Когда вышла за старосту, и того хуже…

Борька вздохнул.

Протарахтела по булыжнику голубая тележка мороженщика с медным рукомойником на боку. Её толкал смешной румяный старичок в белом фартуке.

Борька долго смотрел вслед тележке: давно не ел мороженого. Отец часто угощал его: «Выбирай, Борька, какое хочешь! Фруктовое, сливочное или шоколадное».

Борька любил фруктовое. Очень ловко мороженщики укладывали его в вафли. Положат в формочку большую вафлю, потом ложкой сделают из мороженого целую горку, прикроют сверху вафелькой поменьше, нажмут снизу пальцем на формочку, и… пожалуйста.

Борька радовался, если на вафле было написано «Боря». Но чаще попадались «Зои», «Маши», «Даши», «Луши». Везет девчонкам!

В последний раз вафля «Боря» попалась ему в тот счастливый день, когда они с отцом ходили в цирк.

На берегу реки, в городском саду, артисты растянули на столбах старую брезентовую крышу. Мальчишки часами простаивали у цирка. Борька пытался прорваться в него без билета, «зайцем», — не вышло. Просил отца сходить с ним на представление. Мачеха запретила: «Вот ещё! Будешь деньги на глупости тратить! Да и грех это — в цирк ходить! Великий грех! Бесовское дело!» Борька было оробел: «Может, и вправду бесовское?» Но отец не послушался мачехи, успокоил Борьку и сводил его в цирк.

Борька был ошеломлен. Он смотрел на потертый бархатный занавес, откуда появлялись участники представления, и даже сам занавес казался таинственным и прекрасным.

У Борьки сладко замирало сердце и чуть кружилась голова, когда он глядел на красивых, бесстрашных людей, напоминавших героев сказок, творящих чудо за чудом. Никаких преград не существовало для этих веселых волшебников.

В красочных костюмах, усыпанных золотыми кружочками и звездами, стройные артисты под самым куполом легко перелетали с одних воздушных качелей на другие и переворачивались в воздухе над плетеной веревочной сеткой.

Им на смену вылетали наездники в черкесских костюмах и с гиканьем мчались по кругу манежа, стоя на спинах взмыленных неоседланных лошадей, которые казались совершенно дикими. Они прыгали через барьеры и разноцветные ленты, с треском прорывали обручи, заклеенные упругой бумагой, и проскакивали сквозь кольца, объятые дымом и пламенем.

Жонглеры в легких шелковых плащах и остроконечных шапочках с необычайной ловкостью перекидывались звенящими бубенцами, блестящими шариками, разноцветными бутылками и горящими факелами, которые шипели, искрились и метались в темноте так быстро, что невозможно было сосчитать их.

Усатый полуголый укротитель, похожий на пирата, щелкал бичом и стрелял из пистолетов. Разъяренные львы, тигры и пантеры беспрекословно подчинялись жесту, слову, даже взгляду своего властелина.