Виктория Ледерман: Уроков не будет!

— По состоянию здоровья.

Тренер издал какой-то странный звук. То ли кашлянул, то ли засмеялся. И усы у него зашевелились, совсем как у папы, когда он улыбку сдерживает. И вообще он на папу похож — лысой макушкой и густыми бровями. Может, это хороший знак? Может, хоть здесь возьмут?

— Тебя как зовут? — спросил тренер. Он смотрел на меня с любопытством, даже глаза округлил. Как будто не девочка перед ним, которая в секцию пришла записываться, а какой-нибудь неизвестный зверек. С одним ухом и пятью лапами.

— Света, — сказала я. — Головастикова.

— А лет тебе сколько, Света Головастикова?

— Мне десять. Даже с половиной. Вы ведь с десяти записываете?

— С десяти, верно. И даже без половины. А что у тебя со здоровьем? Почему ты освобождена от физкультуры?

— Из-за зрения. — Я показала на свои очки. — Мне нагрузки противоко… протиково… про-ти-во-по-казаны, — сказала я медленно. Как говорит папа, с чувством, с толком, с расстановкой.

Никак не могу это противное слово выговорить с первого раза. У меня иногда в сложных словах слоги путаются, сами по себе. Вроде бы знаю, как надо говорить, в голове все правильно выписывается. А когда слово на язык попадает, то вперед не тот слог выскакивает. И у доски поэтому отвечать страшно. Весь класс и так хохочет, когда я отвечаю, потому что не все звуки выговариваю. Точнее, не выговариваю только «ш» и «ж». Хотя нет, отдельно я их выговариваю. А когда в слове — никак. Вместо «ш» получается что-то непонятное, то ли «ф», то ли «с», то ли все вместе. А вместо «ж» вообще неизвестно что. Вот всем и смешно, когда я шепелявлю, да еще вдруг слоги путаю.

— Возьмите меня, пожалуйста, — попросила я. — Мне очень надо. Очень-очень. Правда.

— Как же я тебя возьму, если тебе нагрузки противопоказаны? — Тренер развел руками.

— А вы меня без нагрузок возьмите.

— Это как?

— Ну так… просто научите драться, и все.

— Драться?

— Ну да. Ногами. Ведь в такой одежде ногами дерутся? — Я показала на его кимоно. — Мне нужно… ногами…

Тренер в замешательстве посмотрел на меня, потом сказал:

— Иди-ка ты, Света, домой.

— Не возьмете? — спросила я. Хотя и так все было ясно с самого начала. Все смотрят на мою фигуру и не берут. Фигура у меня не совсем спортивная. Точнее, совсем не спортивная. Я толстая. Папа говорит: «мягкая», мама говорит: «пышная». А в классе дразнят Плюшкой.

— Возьму, — сказал тренер. — Если в следующий раз придешь с мамой и со справкой из поликлиники, что тебе можно заниматься спортом. Поняла?

— Поняла, — вздохнула я, надела шапку и поплелась к выходу, волоча за собой тяжеленный рюкзак. И здесь не повезло. Это уже третья спортивная секция, где мне говорят о справке из поликлиники. Справку мне врач никогда не даст. А мама никогда не пойдет записывать меня в спортивную секцию, где такие нагрузки и где лупят друг друга по голове.

— Света, — окликнул он меня. — А зачем вообще тебе боевые искусства? Почему тебе обязательно нужно драться… ногами?

— Потому что у меня руки слабые, — сказала я и вышла.

Так я и знала, что меня никуда не возьмут. Ни в вольную борьбу, ни в дзюдо, ни в карате. Даже в самооборону для девочек. Правда, в самооборону я не подошла по возрасту, там записывали только с двенадцати лет. Как будто в десять лет самооборона не нужна! Как будто в четвертом классе у девочки не может быть врагов. Таких, как этот отвратительный гад Мирон. От которых нужно защищаться самой, без посторонней помощи. И ногами, и руками.

— Светочка, почему так поздно? — спросила бабаня. Вообще-то она мне не бабушка, а прабабушка. И зовут ее Аня. Сокращенно — бабаня. Это я еще в детстве ее «сократила» и до сих пор так зову.

— Гуляла, — ответила я то, что хотела слышать бабаня. — Воздухом дышала. Свежим.

Бабаня сказала, что я молодец, что мне нужно почаще дышать свежим воздухом, а то я вся зеленая. И пошла разогревать обед.

Я посмотрела в зеркало. Ничего не зеленая. Лоб и нос белые, а щеки даже розовые с улицы. Вечно бабаня выдумывает: то я худенькая (хорошо бы!), то я бледненькая, то я замученная уроками. «Виданное ли дело! — говорит она маме и папе. — Виданное ли дело, чтобы ребенок уроки весь вечер делал! Это же какие нагрузки в школе! А еще вторая школа и третья! Что это за детство у ребенка, скажите на милость?»

«Вторая и третья» — это музыкалка и художка. Я люблю петь и люблю рисовать. И мне совсем не сложно два раза в неделю сходить на вокал и два раза — на рисование. А куда мне еще ходить? Спорт мне запретили давно, в третьем классе. Тем более петь и рисовать намного интересней, чем торчать дома. И чем гулять по улице одной и дышать воздухом. А над уроками я сижу долго не потому, что их много, а потому, что делаю их медленно. Я все делаю медленно: медленно чищу зубы, медленно одеваюсь, медленно завтракаю. И ненавижу, когда меня торопят. «Света, опять ты с ложкой заснула?» «Света, быстрей застегивай пальто, чего ты копаешься?» «Света, прибавь шагу!» «Света, скорее!» «Света, поторопись!»