Виктория Ледерман: Уроков не будет!

Не могу я «скорее». И «быстрее» не могу. Если начинаю торопиться, то все делаю плохо. Если быстро глотаю, то обязательно подавлюсь. Если быстро пишу, то наделаю кучу ошибок. Если быстро одеваюсь, то пуговицы наперекосяк застегну. А то и вовсе что-нибудь надеть забуду. Как в тот раз… Ужас! До сих пор содрогаюсь.

Нет, не моя это скорость. На своей неторопливой скорости я делаю все правильно и аккуратно. Мне на ней хорошо и уютно. Непонятно, почему все хотят меня обязательно «разогнать».

Бабаня поставила передо мной тарелку с горячим супом:

— Светочка, ты на второе что будешь? Котлетки или рыбку?

Я опустила ложку в дымящуюся гороховую жижу и задумалась. Котлеты или рыбу? Надо бы ответить: ни то ни другое. И вообще отказаться от второго. Да и от первого тоже. Если я решила стать спортивной и сильной и ходить на боевые искусства, то мне надо похудеть для начала. Но разве можно сказать это бабане? Для нее обед — обязательно три блюда: первое, второе и третье. Только так, и никак иначе. И если я вдруг от чего-то отказываюсь, значит, заболела. И надо срочно щупать мой лоб и заглядывать в горло.

— Котлеты, — сказала я первое, что пришло в голову. Бабаня пошла к холодильнику, а я взяла пульт от телевизора и стала переключать каналы. Я искала ту самую рекламу, которую увидела два дня назад. Которая мне и подсказала, что делать. Там, в рекламе, на худенькую девушку нападали хулиганы, а она за три секунды раскидывала их по сторонам какими-то специальными приемами. И так ловко она это делала, что я ей даже позавидовала. Какая она молодец! Так им и надо, этим приставалам. Вот бы мне так! Подходит ко мне этот противный Мирон, а я хвать его за руку и через плечо — раз! И он кувырком улетает далеко-далеко и превращается в невидимую точку на горизонте. И больше не возвращается. А если возвращается, то ведет себя тихо-тихо, как мышь под веником. И в классе его не видно и не слышно.

В рекламе и адрес был, и телефон. Вот я и пошла вчера по этому адресу в секцию самообороны. А сегодня — в другие секции, где тоже могли обучать таким приемам. Только все напрасно. Нигде не записали. И теперь я не научусь драться и не смогу дать сдачи Мирону. Завтра я пойду в школу и снова буду терпеть его выходки.

До четвертого класса я и не знала, кто такой Мирон Соломатин. Нет, я его, конечно, видела все три предыдущих года. Но не обращала на него внимания. Подумаешь, одноклассник, такой же, как и все остальные. И он меня почти не замечал (какое счастливое было время!). А если иногда и дразнил, то не больше других. Меня все дразнили, я привыкла. Еще в первом классе поняла, что отличаюсь от них — я выше всех и больше, в очках с толстыми-толстыми стеклами. Да еще эти «ш» и «ж»! И длинные слова с перепутанными слогами…

А что у меня за имя? Света! Неинтересное какое-то имя, несовременное. Всех девочек сейчас так красиво зовут: Ангелина, Кристина, Милана, Валерия, Василиса. У нас в классе три Кристины, три Ксюши, две Полины, две Ангелины, две Александры, одна Софья, одна Лера, одна Милана… И одна Света — это я. Хуже и придумать ничего невозможно. Я и в детском саду была одна Света на десять групп. И в начальной школе, кроме меня, Свет нет. Да я вообще не знаю ни одной Светы-девочки. С таким именем мне встречались только взрослые тетеньки, учительницы да воспитательницы. А мама рассказывала, что в ее классе, наоборот, Свет было аж четыре штуки. Еще были Тани, Лены и Наташи. И ни одной Валерии, Кристины или Василисы.

Вот и выходит, что имя у меня из прошлого века. Прямо анти-ква-ри-ат, а не имя. А вместе с фамилией — так вообще жуть. Света Головастикова! Как тут не начать дразниться?

Головастиком я была целых три года. Это было, конечно, обидно, но терпимо. Что ж поделать, если фамилия такая? От фамилии никуда не денешься, она передается из поколения в поколение. Тем более папа рассказывал, что в школе его тоже звали Головастиком. И его папу, моего деда, тоже. Папа утешал меня, говорил, что я продолжаю традиции нашей семьи. Только он забывал о том, что и прадед, и дед, и сам папа — все они были мальчиками. И дразнить их Головастиками было не так странно, как меня. Если я девочка, то и прозвище мое должно быть женского рода, разве нет? А так получается двойное оскорбление — дразнят, да еще мальчишеским прозвищем!

А кое-кто из нашей семьи вообще избежал этой почетной традиции. Этот счастливый «кое-кто» — наша мама. Ее так не дразнили в школе, ведь раньше у нее была совсем другая фамилия. Это потом она стала Головастикова, когда вышла замуж за папу. В школе она носила фамилию Борисова. Хорошая фамилия, простая, и к ней невозможно придумать прозвище. И зачем мама ее поменяла? Это папа должен был менять, раз его фамилия оказалась хуже. И были бы мы сейчас все Борисовы. И была бы я тогда Света Борисова. Уж куда лучше, чем Света Головастикова. А если бы мне еще имя правильное дали! Например, Лера. Лера Борисова. Красиво. Или Кристина Борисова. Просто сказка! Может, тогда и жизнь у меня была бы совсем другой?