Галина Галахова - Легкий кораблик — капустный листок

— Только чтоб не ворованное. На ворованное не соглашусь. Я чужой крошки не съел за всю жизнь…

На заднем сиденье захохотали.

— Хоть крошки не съел, а все-таки — грабитель! — хохоча, сказал Малыш. — Я неделю смотрел на твою торговлю. Цены у тебя грабительские.

Дядя Яша развел руками.

— Нам пора, ребята. А с тобой мы, значит, договорились, — сказал Кривой Чур, вылезая из машины. — Не вздумай улизнуть. Нас не обманешь. Теперь язык покажи, не длинный ли, а не то сделаем короче.

— Язык нормальный, — ответил дядя Яша, смахивая последнюю слезу.

— Жди нас! Ты нам родной — не забудем. Ну, прощай, дорогой наш!

Самозванные пассажиры послали дяде Яше тысячу воздушных поцелуев.

Со стороны казалось, что это прощаются лучшие друзья. Но как только незнакомцы скрылись в толпе, дядя Яша схватился за голову.

«Вот напасть какая, — бормотал он. — Кому рассказать, у кого просить совета?..»

Чисто вымытый Петя сел у окна и принялся скучать. Раньше он нипочем не смотрел бы в окно — лучше бы книжку читал. Но сейчас его тянуло во двор.

Двор был пустой — стоял конец июня, и все разъехались. Но Петя надеялся на чудо, и оно случилось. Прямо под его окнами зашлепали по асфальту сандалии, и хрипловатый голос нарушил тишину:

— Рыс, два! Рыс, два!

Петя навалился на подоконник. Отряд из трех человек промаршировал по асфальту и направился к зеленой площадке.

Первым шел мальчишка — волосы торчком. Две маленькие девочки едва поспевали за ним.

— Лев-вой! Лев-вой! — командовал мальчишка.

— Лев не вой! Лев не вой! — просили девочки, испуганно оглядываясь. Мальчишка обернулся и прямо-таки завыл:

— Вы-ы-ы-ы! Строй держите!

— Держим, держим! — закричали они в ответ и схватились за руки.

Командир пригрозил им кулаком, рванул на груди рубашку — пуговицы запрыгали какая куда — и повалился на скамейку, подставив грудь заходящему солнцу.

Он лежал без движения, и Пете показалось, что мальчишка уснул. Девочки принялись по спящему лазать. Они кололи его травинками, щекотали метелочками, но мальчишка не шевелился.

Мальчишка лежал, скосив глаза, и ждал — когда же наконец вывалится из окна этот «заоконник». Он его еще раньше не выносил.

А Петя думал:

«Вот если он повернется — выскочу во двор и приглашу его на день рождения. А вдруг откажется? Я бы отказался?..»

— Петя, спать!

— Другие еще гуляют!

Мама мельком взглянула в окно.

— Другие — беспризорники. Ты никогда не дойдешь до такого беспризорного состояния!

Как Пете захотелось дойти именно до такого состояния — валяться сейчас на скамейке и смотреть в небо!

Он бы не спал.

Он бы радовался, что его колют травинкой.

Он бы терпел-терпел, а потом — как залаял! А потом он мог бы, например, свалиться для смеху…

Мальчишка не шевелился. Петя подождал еще немного и, вздохнув, отправился спать.

На следующее утро наступил день рождения. Пришли одни взрослые. Папа их веселил.

«Ни капельки не смешно», — думал Петя. Подарки не радовали, папины шутки не смешили — и Петя испугался, что изменился. Изменяться было плохо. «Когда изменяешься — не знаешь, чего от себя ждать!»

— Петенька, тебя прямо не узнать, — сказала тетя Люда и подсела к нему. Она была очень молодая, и было смешно звать ее тетей Людой.

— Это не я! — отозвался Петя.

— Как не ты?

— Не я, а просто один человек. Один!

— Вот что, один человек, на тебе три рубля и не выдумывай.

— Не нужно, — вяло сказал Петя. — Зачем они мне?

— Как зачем? Сходи с друзьями в «Мороженое».

«Мы пойдем с ним в „Мороженое“! Мороженое все любят! Я бы разве отказался?..»

— Нет, я бы не отказался! — вырвалось у Пети.

Он подбежал к окну. Двор оставался пустым. Пете стало совсем грустно.

Тяжело ступая, он потащился в свою комнату, открыл стол и бросил в ящик деньги.

— Лежите пока без движения! До лучших времен!

И деньги стали лежать без движения, а Петя назавтра уехал.

Прежде чем уехать на дачу, Петя с мамой проводили папу с друзьями в поход на Белое море.

— Вот побываю на Белом море — другим человеком стану! — говорил на перроне папа.

Маме было не до шуток — на глаза навернулись слезы. Слезы были черные от краски на ресницах.

— Современная женщина не должна плакать, — заметил папа. — Ей это дорого обходится!

— Господи! — воскликнула мама. — Увижу ли я тебя серьезным? Тебе очень пошло бы серьезное лицо.