Сергей Александрович - Плыви, кораблик!

С крыши свисала сосулька, весёлая и хитрая, как нос Буратино. Мальчишка остановился, задрал голову в кроличьей ушанке и стал считать сосульки: раз – Буратино, два – Буратино, три – Буратино… Их было десятка полтора – спрятавшихся на крыше носатых Буратино. И носы у них были разные: и потолще, и потоньше, и длинные-предлинные, и совсем коротенькие.

– Кореньков! Ну, ты идёшь, Кореньков! – сердито закричала одна из девочек, шагавших впереди по улице.

– Мяу, мяу! – истошно замяукал в ответ Кореньков.

Девочки – одна в красной, другая в белой шапочке, – как по команде, отвернулись от него и двинулись дальше. Кореньков поддёрнул сползавший на бок ремешок спортивной сумки и медленно поплёлся вслед за девочками.

Дворники ещё не успели соскрести с тротуара талый снег, и в льдистой лужице плавало маленькое дрожащее солнце. Луж было много, и Кореньков, ступая по ним своими набрякшими от сырости ботинками, про себя считал: раз – солнце, два – солнце, три – солнце… Девочка в красной вязаной шапочке снова оглянулась и крикнула:

– Ну идёшь ты, Кореньков?!

– Мяу, мяу! – на всю улицу опять замяукал Кореньков.

Девочки помедлили на углу, дожидаясь Коренькова, но так как он тоже замедлил шаг, расплескав солнце в широкой сверкающей луже, они, всем своим видом показывая, что больше личность Коренькова их не интересует, свернули за угол. Кореньков, как только они скрылись за углом, поскучнел и пошёл за ними.

– А дальше куда? – спросила девочка в красной шапочке подружку.

Та сняла с плеч ранец, отстегнула крышку, достала тетрадный листок, на котором аккуратным почерком было написано: «Гвардейский переулок, дом 23, квартира 89», и снова надела ранец.

– Скажите, пожалуйста, где Гвардейский переулок? – спросила Красная Шапочка женщину с хозяйственной сумкой.

– Налево и ещё раз налево, – объяснила женщина, показывая направление.

– Большое спасибо! – хором поблагодарили девочки.

– Ох, этот Кореньков! – сказала Красная Шапочка, когда они приблизились к следующему углу.

– Да ладно, пусть… – миролюбиво отозвалась Белая Шапочка.

– А чего он! Троим поручили, трое и должны выполнять! А то мы будем работать, а он гулять! – уверенная в своей правоте, отрезала Красная Шапочка. Но Кореньков уже появился из-за угла. Девочки, дожидаясь его, приостановились у магазина готовой одежды, разглядывая за витринным стеклом платья на манекенах. Кореньков почти поравнялся с ними и тоже поглазел на манекены. Выхватил взглядом женскую фигуру в длинном платье колоколом и, как будто придерживая край подола, кривляясь, прошёлся у витрины. Сумка его совсем сползла и болталась на сгибе локтя.

– Ох, Кореньков, и когда ты только поумнеешь?! – сказала Красная Шапочка, явно подражая учительнице.

Кореньков, словно девочки тащили его за собой на невидимой верёвке, доплёлся следом за ними до разыскиваемого дома. И тут опять застрял у парадного.

Дом был старый, кирпичный. Приземистый, с тяжёлыми широкими дверями, он плотно и упрямо стоял среди более высоких, похожих друг на дружку домов новой застройки. Приделанный снаружи лифт, видимо, более позднее сооружение, был обит железными листами и напоминал бронированный шкаф. Девочки постояли возле него, посмотрели и пошли пешком по стесавшимся от времени каменным ступеням.

– Ну, ты идёшь, Кореньков, или нет? – уже с лестницы, свесившись через перила, закричала в пролёт Красная Шапочка.

– Мурзилка, Мурзилка! – нарочито противным голосом запищал Кореньков.

– Вот я скажу про тебя! – пригрозила Красная Шапочка.

Девочки сами дошли до нужной квартиры. Остановились, посмотрели на табличке, кому сколько звонить.

– Смотри, вот какие-то Полунины. Один звонок, – показала Белая Шапочка. – К ним, наверное, и нужно, – и добавила: – Только звони ты, я боюсь.

– А чего бояться? У нас же поручение, – пожала плечами Красная Шапочка. – Как её зовут?

– Полунина. Анна Николаевна.

Красная Шапочка нажала на кнопку. Звонок громко прозвучал в тихой, словно пустой квартире. Долго никто не откликался. Красная Шапочка уже снова протянула руку к кнопке звонка, но в это время послышались приближающиеся шаги и дверь распахнулась. На пороге стояла старая женщина в линялом халате, поясница у неё была перевязана серым шерстяным платком.