Лара Уильямсон - Мальчик, который переплыл океан в кресле

– Что-что? – Кошка смотрит на него изумленным взглядом.

– Ты пришла, – нервно повторяет Билли. – Ты ведь за нами пришла?

– Повтори, что сказал до этого!

– Женщина-Кошка?

Она смеется так долго, что по ее щекам текут ручейки слез. Даже женщина-полицейский развеселилась. Я повторяю: «Женщина-Кошка» – и вопросительно смотрю на нее. Да, имя и правда чуднÓе, но это же все ее родители. Мыто хотя бы над ним не смеялись. Во всяком случае, не ей в лицо. Женщина-полицейский убирает свой блокнот в карман. Кошка успокаивается и снова может говорить.

– Меня не зовут Женщина-Кошка. Меня зовут Кэтрин, ну или сокращенно Кэт. Боюсь, я даже отдаленно не похожа на Женщину-Кошку, как бы мне ни хотелось. А откуда у вас вообще такая идея?

– Мне казалось, это написано на твоей двери, – отвечаю я, чувствуя себя страшно неловко.

– Да уж, с ножницами я явно управляюсь лучше, чем с ручкой. У меня ужасный почерк. – Кошка широко улыбается. – Там написано «Женские стрижки». И что, вы меня все это время так называли?

– Нет, – вру я. – Вот еще!

Билли смеется и говорит, что это я во всем виноват. Кошка щекочет его под мышками. Она рада, что он находит это смешным.

Вот за это я ее и люблю.

Мы отправляемся к Кошке домой, чтобы помыться и поесть. По дороге она включает радио, и мы втроем подпеваем каждой песне. Кошка накормила нас как следует: румяные картофельные оладьи, курица в кляре и кукурузные початки, политые маслом с чили. Билли накапал на ковер маслом, но Кошка не разозлилась. Все было отлично.

Теперь мы едем за папой; он ждет нас около полицейского участка. Когда мы приезжаем, он говорит, что очень волновался и чтобы мы никогда больше не ходили одни на пристань.

– Если бы я потерял вас, зачем мне было бы жить? – говорит папа, сгребая нас в объятия. – Вы для меня весь мир.

Папа спрашивает, почему я не позвонил ему до того, как с ним связались работники больницы, и я отвечаю, что мой телефон улетел в воду, как и бумажные журавлики.

Когда мы залезаем в Кошкину машину, папа вздыхает:

– Ну и денек. Я совершенно не предвидел ничего такого. Как хорошо, что вы оба живы и здоровы.

Я сообщаю ему, что и его это тоже касается.

Когда мы возвращаемся домой и прощаемся с Кошкой, папа просит Билли посидеть немного и посмотреть телевизор, что я для себя перевожу как «Мне опять надо поговорить с Бекетом наедине».

– Ты ведь и так знаешь? – печально спрашивает папа, закрыв дверь за Билли, чтобы он не смог услышать наш разговор.

Я киваю:

– Видел, как Перл схватила тебя за запястье в коридоре. Мне было странно – она ведь сделала это, чтобы тебе стало больно. Но тогда я этого не понял, пап. Я во всем запутался. Зачем она так поступила?

Папа наливает воды в чайник, отодвигает стул и садится:

– Я тоже запутался, сынок. Почти все время, что я ее знаю, Перл была прекрасным человеком. Я не хочу, чтобы ты считал ее плохой; в мире не существует ничего абсолютно хорошего или абсолютно плохого. Но у Перл вспыльчивый характер, и многое способно ее задеть. Будто выключателем щелкают. Когда такое случалось, она ужасно злилась и то вещи в доме ломала, то нападала на меня. Иногда она говорила очень обидные слова, а иногда царапалась или толкалась.

– Причинять другим боль нехорошо, – шепчу я.

– Ага, – соглашается папа. – А я врал, потому что мне было нелегко сказать правду. Каждый раз, когда Перл выходила из себя, она потом говорила, что это моя вина, что это я ее разозлил. Иногда я думал: а может, она права? Она всегда просила прощения, но добавляла, что это я ее довел, а потому должен ее простить. Я и прощал. Я прощал ее снова и снова, но мне было ужасно противно, что мы не можем поговорить о твоей маме. У меня появилось чувство, что я хожу по канату, а большому парню вроде меня это дается непросто.

– Но почему ты не ушел от нее раньше?

– Потому что мне казалось, что я ее люблю. Но Перл-то меня не любила на самом деле. Никто не станет так ранить тех, кого любит. Я снова и снова пытался угодить ей, но у меня не получалось. Мы с ней сильно поссорились перед тем, как я уехал с вами. Она так разозлилась, что уничтожила собственный портрет, тот, который висел над камином. Вы оба уже спали, и я был очень рад, что вам не довелось это слышать. Когда она в ярости выбежала из дому, я выкинул портрет в сад. Я знал, что она остынет и вернется, но решил, что мне пора из этого выбираться – нам пора выбираться, – и побыстрее. Поэтому я разбудил вас, побросал все в коробки и загрузил в фургон. Я уже заранее приготовил нам квартиру на случай, если она пригодится. Я уехал и не хотел оглядываться назад.