Надежда Васильева - Гагара [сборник]

Выписавшись домой из больницы, Илона погрузилась в чтение книг. И несколько дней в школу не ходила. Родители не доставали. Общалась с ними по-прежнему сдержанно. На все вопросы отвечала коротко и сухо: «Да», «Нет», «Не знаю», в лучшем случае – «Буду». Или резкое: «Оставьте меня в покое!»

Странное дело, но все то, что казалось понятным в больнице, дома начало давать сбои. Особенно когда слышала перепалку отца с матерью. Отец настаивал на том, чтобы все-таки подать на Тарасова в суд. Илона молча злилась. Как всегда, он рубит сплеча. Уже однажды схватился с воспитательницей. И чем это кончилось?! Мама утверждала, что от судебных процедур себе дороже будет. Над ней, как всегда, страхи брали верх. Бабушка по телефону поддерживала маму и приводила медицинские аргументы в пользу ее доводов.

Слыша все это, Илона горько усмехалась. Похоже, ее мнение никто в расчет брать не собирался! А ведь Сусанна Арнольдовна говорила, что в Борьке бурлит «неразделенная любовь». Мол, Илона грубо отвергла «высокие мотивы» и тем самым дала волю его «низменным порывам». Мудрено, но в этом что-то было!.. Может быть, Борька и правда пригласил ее домой без всякого тайного умысла, а просто чтобы выразить чувства, во власти которых находился столько лет. Стыдно ему было признаваться в любви среди бела дня да еще у прохожих на виду. Ведь не зря говорится: «От любви до ненависти один шаг!» Сусанна Арнольдовна права. Как она там сказала? «Нужно было перевести стрелки чувств с колеи страстей на рельсы ровных дружеских отношений». Записать надо. Умно сказано. Нужно-то нужно! Только как? Ей ведь не шестьдесят, а всего шестнадцать лет! У Сусанны Арнольдовны, конечно, логика железная. «Для того, – говорит, – мы и живем на этом свете, чтобы усваивать жизненные уроки. И главная задача каждого – умело выстраивать добрые человеческие отношения, создавая вокруг себя не ад, а рай». Мудрено. И книги, которые Сусанна Арнольдовна дала ей почитать, тоже слишком заумные. Илона за один раз осиливала только два-три листа, а потом ее от перегруза новой информацией начинала одолевать такая зевота, что «рвался рот». Но, как ни странно, к книгам этим все равно тянуло, как тянет к тайникам кладоискателей. Где же зарыт этот кладезь ответов на все мучающие ее вопросы?

Лежала на тахте поверх покрывала и, как локатор, принимала и отражала всякие мысли. А их откуда только не приносило! Больше всего, конечно, интересовало, будет ли ходить в школу Борька. Как и, главное, каким заявится в класс после всего? Как Кутузов, с черной повязкой на глазу? И как встретят ее в классе? Кто и на чью сторону встанет? Решила прозондировать обстановку через подругу Свету. Включила позабытый-позаброшенный мобильник и сразу услышала Светкин радостный голос:

– Илонка! Ты?! Я думала, что ты в монастырь подалась! Почему не звонила-то? И главное, телефон «вне зоны действия Сети».

– А-а! – отрубила она. – Что там у вас новенького?

– Скажешь тоже, «новенького»!. Болото! К экзаменам натаскивают. Как пальцем в небо – и угадать! Учителей от этого ЕГЭ, как в лихорадке, трясет. А ты-то как?

– Нормально. Выписали уже. Только ты об этом в классе не болтай. – И соврала: – Мне еще несколько дней в больницу на процедуры ходить.

– Ой, Илонка, не послушала ты меня тогда! Ведь хотела тебя до дома проводить. Так ты упрямая такая…

– Ладно! Что теперь об этом…

– А Борька как? Ты у него была?

– Да. Еще не встает.

– Слушай, мама говорит, что его папаша на тебя бочку катит. Требует, чтобы Борька заявление в полицию написал, а Борька – ни в какую! Сказал, что сам во всем виноват. А если, мол, папаша давить на него будет, то он, Борька, вообще из дому убежит.

– А папаша что на это?

– Я у тебя как на допросе! – съязвила Светка. – Скажу правду – так ведь расстроишься…

– Ладно, говори давай. Не от тебя, так от других узнаю.

– Ай, ну его! Ты ведь его папашу знаешь! Его заносит! Утверждает, что вы Борьку подкупили, потому он и артачится. Ну и всякую там прочую пургу гонит! Не хочу я тебя этой грязью мазать! Илон! Алло! Ты меня слышишь?

– Слышу, – буркнула она. – А мать его что?

– Известное дело – плачет. Говорит, что Борька теперь видеть левым глазом не будет. Она верит, что он, Борька, не хотел тебе сделать ничего плохого. Просто ты – «без царя в голове».

– Спасибо, Свет! Ты о нашем разговоре никому не говори, ладно? Я телефон снова отключу.

Нажала на кнопку. Связь с «бренным миром» сразу оборвалась. В груди все сжалось. Сердце заколотилось так надрывно, словно его, теплое и мягкое, поместили в ржавую коробку с острыми шипами внутри. И оно бунтовало, пытаясь расширить это тесное пространство.