Ольга Зайцева - Три шага из детства

А перед сном мама сказала, что мы с ней на весенние каникулы едем за границу. Вот это новость!

Я долго не могла заснуть, вертелась и все думала и думала про поездку. Но все оказалось не так, как мне представлялось…

Может, действительно разбитая люстра не к добру?

Открыв глаза, я увидела, что уже утро. Солнце давно взошло, а я все еще валяюсь в постели. Но тут вспомнила, что у меня каникулы!

Мне даже показалось, что я дома и сейчас увижу весь наш старый, знакомый до последнего кирпича двор, а напротив – желтую стену соседнего дома с облезлой известкой, тускло поблескивающими окнами в облупленных рамах и черными трубами на крыше.

Бабушка могла по солнцу определить время, и утром, когда тень падала наискосок от этой стены, говорила: «Сейчас уже восемь двадцать – поторопись!»

Я еще полежала в постели, предаваясь воспоминаниям о бабушкиных булочках с корицей по воскресеньям и восхитительном запахе свежего теста и кофе, наполняющем всю нашу старую квартиру.

На карниз плюхнулся голубь с белой головой и переливающейся зеленым и фиолетовым грудкой и стал вглядываться в комнату любопытным красным глазом. Завернувшись в плед, я сползла с дивана и прижалась носом к стеклу – голубь от ужаса свалился вниз.

К моему удивлению, на улице оказался серый день с моросящим дождем, а что до солнца – это был какой-то глюк моего воображения. Я стала разглядывать вид, открывающийся из окна. Вид был так себе.

Взгляд скользил по безлюдной площади с вычурными старинными фонарями, где на мокрой плиточной мостовой, в лужах, подмигивала неоновыми цветами, ярко-голубым и красным, вывеска кафе.

По площади какая-то серая шляпа (а сверху была видна только шляпа) за поводок тащила упирающегося пса охотничьей породы.

Пес старался задрать ногу на каждый фонарь, но «шляпа» его дергала, и пес все время промахивался. Они, пес и хозяин, наверное, ненавидели друг друга!

Прямо в окно с карниза старого театра заглядывала статуя, пятнисто загаженная птицами. Я уставилась на ее искаженное гримасой страдальческое лицо с открытым ртом, в провале которого что-то шевелилось.

Казалось, статуя, еле ворочая языком, пыталась мне что-то сказать. От страха у меня даже волосы на голове зашевелились, но тут рот ее выплюнул… воробья.

– Пытичка! – фыркнула я.

Не вылезая из пледа, который волочился за мной по полу, я на цыпочках подошла к приоткрытой двери, ведущей в соседнюю комнату, и заглянула внутрь. Там было тихо: мама так и не вернулась. Хотя по мертвой тишине в квартире я и так могла бы об этом догадаться! Мне сразу стало скучно и тоскливо.

В эту историю мама ввязалась из-за Алисы, ее подруги по институту.

Алиса уже давно жила во Франции, в Париже, и, наверное, ей было одиноко, поэтому она через Интернет познакомила маму с Гастоном. Он был разведен и работал программистом в какой-то крутой фирме. Через полгода переписки Гастон пригласил маму приехать в гости.

На семейном совете решили, что мы с мамой съездим к нему на весенние каникулы. Мне совсем не хотелось ехать, потому что я не люблю эту Алису. Бабушка тоже была против: Алиса и ей никогда не нравилась.

Но мама была непреклонна и холодно сказала: «Всё! Я так решила! Хочу, чтобы Гастон и с тобой познакомился!»

«Может, лучше я останусь дома и буду „котом в мешке“?» – неуверенно предложила я, пытаясь с помощью юмора потушить разгорающийся скандал.

Но мама только еще больше разозлилась.

«Я тебя вырастила. Вон ты какая большая и умная! И запомни: теперь я никому не позволю испортить мне жизнь!» – Говоря это, она почему-то смотрела вовсе не на меня, а на бабушку, которая молча поджала губы и, повернувшись, вышла из комнаты.

Я подумала, что, не будь меня, мама уже давно бы вырвалась из нашей серой и бессобытийной жизни. Недавно она сшила себе платье с широкой юбкой из переливающейся шелковой ткани и, наверное, сейчас бы порхала в нем на просторах Европы, не переживая, что со мной и как!

Вот у Алисы детей нет, и она свободна как птица! Правда, я бы не сказала, что она как-то особенно порхает. Все ее мысли мелочные – только о деньгах да о деньгах!

Бабушка пошла провожать нас с мамой к метро. Всю дорогу она беспрерывно давала нам маложизненные советы, потом вдруг затихла, а перед эскалатором неожиданно расплакалась.

Мы тоже расстроились и не смогли расстаться, поэтому все вместе, обнявшись, спустились на эскалаторе. На платформе – опять прощание, слезы, и вот уже поезд стремительно набирает скорость… Но бабушка успевает немного пробежать за ним, крича: «Девочки, дорогие, берегите себя!» И мы еще несколько секунд видим ее сморщенное от слёз лицо… Кошмар!