Михаил Соловьев - Переход

Рюмочкой-другой не обошлось, и просидели почти два часа. Обсуждали политику и местное житье-бытье.

Когда же корабельные собутыльники засобирались спать, им пришлось помогать старику выбраться из кают-компании.

– Дойдешь? – участливо спросил старший.

– Так должен, – заверил «разведчик», с трудом перебираясь с корабля на пристань.

Иван сильно бы удивился, если бы увидел, как удаляющийся дедок идет все тверже и ровнее.

Дойдя до тени заборов, дед собрался было бежать, но тут на противоположном берегу Байкала мелькнула зарница, какой он никогда не видел.

Бело-сиреневое сияние разлилось по небу, словно начался какой-то неурочный праздник. Вроде как фейерверки бабахнули.

«Сияние северное, – вспомнилась Трифонычу старая картина из далекого детства – „Папанинцы на льдине“. – Откуда только оно? Расфантазировался».

Зарево погасло, но небольшие всполохи продолжали пыхать, словно работали осветительные фонари. Закончилась «иллюминация» секунд через десять.

Пара секунд паузы, полная темнота, и все сначала – бело-сиреневая пирамида острием в небо. Когда затухало, свет не мерк, а осыпался.

Такого Трифоныч никогда не видал. Взволнованный необычным атмосферным явлением, он стоял и ждал: не будет ли еще чего-нибудь похожего. Но горизонт успокоился.

Дед повернулся и побрел домой, соображая, что же взять с собой на корабль в румпельную.

На плато: обряд, схватка и переход

Женский крик послышался первым – кричала она что-то резкое, хотя слов не разобрать.

Солнце припекало не сильно, и нужно было хранить остатки тепла – намечалась еще одна ночь на высокогорье, и она могла оказаться холодной.

Юрка присел и надел свитер и куртку. Застегнулся. Теперь можно спокойно лежать и не шевелиться – тепла хватит надолго.

Перевернулся на живот. Поправил слежавшиеся веточки в клапанах куртки. Правой рукой потянул из сидора небольшой бинокль и направил его на край плато, откуда вот-вот должны появиться конкуренты.

Женщина не замолкала. К ее воплям добавился мужской голос, но звучал он спокойно.

Шевельнулись крайние кусты стланика, и на плато вышел мальчишка с рюкзаком и притороченной палаткой. На поясе болтались закрепленные на карабинах альпинистские обвязки, оттяжки и скальные крючья. Оглядевшись вокруг, он раскинул руки и закричал:

– ООООООААААААААААААААА!

После скинул ношу и завалился на «подушку» из карликовой березки.

«Отлично! – радовался Юрка. – Если я и наследил там, сейчас он все перепашет».

Минут через десять появилась женщина, и сейчас они лежали, перебрасываясь короткими фразами.

Прошло минут двадцать. Мальчишка поднялся, следом дамочка. Осмотрелись.

Через минуту женская фигурка уверенно махнула рукой в направлении доминирующей вершины, и, взвалив поклажу на себя, они пошли по Юркиному утреннему маршруту.

«Неплохо, – оценил тот, – ни о чем не подозревают и не осторожничают».

Разглядывать лица в бинокль показалось интересным. Немного напряжены, но это понятно: женщине и мальчишке предстояло действовать.

Погоня Ознорского с компанией наверняка движется следом, а эти, видимо, чуют.

Женщина вдруг дернулась, будто уткнулась в препятствие, подняла голову и четко направила взгляд на Юрку.

«Смотри, чувствительная какая…» – Тот отвел глаза и стал «растворяться». Глянул лишь через минуту и мельком.

Парочка уже двигалась по направлению к жертвеннику.

Первым его заметил парень – он ускорил шаг, взмахнул рукой и крикнул что-то вроде: «Есть!»

Женщина назвала его по имени – вроде Ваней – и добавила:

– Не спеши!

Разгрузились, как и Юрка, на краю проплешины, рядом с каменной пирамидкой.

Подошли налегке и принялись осматривать жертвенник. Дойдя до нацарапанной на боку «инструкции», присели. Про что говорили, неясно, но жестикулировали оживленно.

Со стороны выхода на плато неожиданно раздался бешеный крик:

– АААААООООООООООООООООООУУУУУУ!

Медведеобразный мужчина преодолел-таки подъем и, видимо, собирался упасть на землю. Однако, разглядев, где партнеры, передумал. Не разгружаясь и не отдыхая, он пошел к фигуркам.

– Где тут зубчатые стены, я что-то не вижу! – «каркал» Петрович, подходя к жертвеннику. – Ого! Ручками делали! Только зачем? И кто?