Михаил Соловьев - Переход

– Да постой… Там вход свободный? – поменял тон Иван.

– Стучитесь, пустят.

– Лучше уж с вами.

Просительные нотки в голосе приезжих подняли настроение Трифоныча.

– Ладно, заведу. Может, и не упущу продавщицу, – быстро добавил он к прежнему вранью.

Деревянный засов старик открыл через секретную дырку в заборе и распорядился гостям ждать. Сам пошел в избу.

Туяны не было. Адыга приходу не удивилась.

– Приехали? – буднично спросила она. – Привел?

– Кто? – поперхнулся Трифоныч. – Кого?

– Ну гости твои…

– Ага. – Трифоныч немного оправился от изумления. – А ты откуда?.. – Он никак не мог привыкнуть к ее манере общаться.

– Давай-давай, – отдернула Адыга штору. – Заводи!

Трифоныч вышел на подворье и впустил гостей.

Через двор шли двое русских. Один совсем мальчишка. Старший цыкнул по-свойски псу, изображающему бешеную злость, и тот, съежившись, вильнул хвостом и наклонил голову.

«Хорош охранник!» – улыбнулась Адыга.

Мальчишка что-то сказал, и оба русских добродушно засмеялись.

– Вот они, гости, – важно сообщил Трифоныч, когда те вошли.

– Иди давай, дед, – мотнула головой Адыга. – А мы говорить будем.

– Я… мне… – Старик не трогался с места.

– Давай-давай, – подозрительно глянул старший гость. – Ты же говорил, дела у тебя, продавщицу ждешь. Или соврал?

Окончательно смутившись, Трифоныч предпочел удалиться.

– Ознорский, наверное, вы? – взглянула на него шаманка.

– Я! – опешил тот.

– Не удивляйтесь, просто из милиции спрашивали. Сказали, что по вашему распоряжению нужно задержать женщину и двух мужчин.

– А вы что?

– Я не на службе! – усмехнулась шаманка и представилась: – Меня Адыгой зовут.

– Иван.

– Михаил.

– Что делать думаете? – глянула шаманка сквозь Мишку и прямо ему в затылок.

Тот посчитал, что нет нужды таиться, и все выложил – про голубиную лапку, колбу, первоначальный план похода и появление непрошеных конкурентов.

Иван рассказал о засаде на Рытом, долине и слежке. Потом перешел к судьбе пропавшей экспедиции.

Адыга сначала молчала, а потом встала и сняла с полки какую-то фотографию. Протянула Ивану. На поблекшем черно-белом снимке размером с тетрадный разворот сидели путешественники и носильщики. В группе центральное место занимал явный инородец со смуглым, будто закопченным, лицом и щегольскими усиками. Стояли упакованные вещи, клетки с голубями, оружие.

– Смотри: голуби! Четыре клетки было, – заговорил Иван.

– Не долетели… – прошептал Мишка.

– Оттуда никто не вернется. Как не вернулся мой прадедушка Жаргал, – глухо произнесла шаманка. – Кстати, вот он, – потыкала она холеным длинным пальцем с ухоженным ногтем в фотографию. – Там не помогут ни телефоны, ни «эсэсы» ваши и вообще ничего…

– Почему? – буркнул Птахин.

– Потому что из всех, кто ушел и или еще только собирается, один ты, Миша, способен заглядывать в невидимое и угадывать будущее. Мало того, лишь ты сможешь справиться там, но при условии, если я останусь на внешней стороне. Тебе придется много думать над знаками и угадывать, что делать дальше. Готов? – спросила она безо всякого перехода, «заглянув» очередной раз парнишке в мозг.

– Наверное, раз уж приехали… – пожал плечами Мишка, думая про себя: «Надо же, вторая шаманка то же самое говорит».

Приятно, конечно, когда твои способности признают, но все-таки странно становится и даже страшно.

– Решено! – поднялась Адыга. – Я иду с вами, тем более что парня твоего тоже придется «вытаскивать», – повернулась она к Ознорскому.

– Какого?

– А мальчишку. Светлолицый. Волос темный, кучерявый… – улыбнулась шаманка.

– Юрка?

– Он, он! Пойду, чтобы его «вытащить»…

– Зачем? – опешил Иван.

– А он наших кровей – шаманских. Помогать придется. Кстати, у вас еще бумага должна быть официальная. Глянуть бы.

– Наверное, ответ из Улан-Удэ, – засуетился Мишка, угадывая, о чем речь.

Ознорский достал ксерокопию факса и протянул Адыге.

– Могу себе оставить? – спросила шаманка.

– Конечно!

Похоже, ситуация с невидимым тревожила уверенного атеиста.

«Ну ничего! – мстительно улыбался Мишка. – Человек такая скотина – ко всему привыкает. Правильные ты, дядя Ваня, слова на пароходе о морской болезни сказал». – Однако вслух говорить не стал. Небезопасно. Крутоват характер у дядьки. Можно и на затрещину нарваться.

Трифоныч ждал их на лавочке возле дома.

– Поговорили? – участливо спросил он.