Татьяна Корниенко - Херсонеситы

– Актеон, послушай, Актеон!

– Чем ты так взволнован? – Актеон оторвался от разглядывания нового рыбного блюда, которое приобрел вместе с другой посудой, доставленной накануне торговым кораблем с Делоса.

– Актеон, у меня нет больше сил молчать. Прошу, выслушай! Помоги! Мать и Дайона тревожат меня ночами. Они посылают видения, от которых стынет кровь в жилах! – вскричал Дионисий.

– Ты говоришь о видениях? – Актеон резко, но не сильно оттолкнул от себя дорогое блюдо. – Нельзя пренебрегать тем, что исходит от мертвых. Расскажи подробнее, не утаивая деталей.

– Дайона все время говорит о собаке. У нас в усадьбе не было этих полезных животных. Те деньги, которые ты дал мне несколько дней назад, я заплатил коропласту, чтобы он изготовил фигурку собаки. Мне думается, если статуэтку посвятить Дайоне, сестра успокоится. Но как это сделать, если ее тело до сих пор лежит в глубоком колодце, а душа бродит по берегу Стикса, не имея возможности оплатить Харону перевоз?

Актеон стиснул зубы. Отвернулся: не нужно, чтобы мальчик видел мужские слезы. И лишь взяв себя в руки, нашел силы продолжить разговор.

– Что еще тревожит тебя?

– Мне представляется праздничная процессия, которая заканчивается кровавой бойней. Скифы, кони, крики, кровь…

– Достаточно! Не продолжай. Твой рассказ пропитан могильным холодом. Мы виноваты перед мертвыми, Дионисий. Мы оставили их без нашего внимания, вот они и приходят к тебе во сне, требуя выполнения долга.

– Ты так считаешь?

– Но разве можно найти другое объяснение? Дай мне время, я должен подумать. Ступай к себе. Ступай…

За весь остаток дня Актеон не проронил ни слова. Лишь утром, во время трапезы, поглядел долгим взглядом на Дионисия и сообщил, что намерен отправить ближайшим кораблем, следующим в Керкинитиду, двух заслуживающих особого доверия рабов с поручением предать земле тела сестры и маленькой Дайоны.

Услышав об этом решении, Дионисий отодвинул блюдо с овощами, к которым так и не притронулся, бросился к дяде, упал перед ним на колени.

– Прошу тебя, прошу! Позволь мне отправиться с рабами! Это мой долг, и я сам обязан отдать его своей семье! – Видя, что Актеон колеблется, продолжил с еще большим напором: – К тому же только я знаю, где искать колодец. Как бы ни были твои рабы проверены в делах, это всего лишь рабы! Можешь ли ты быть уверенным, что они, оставшись без надсмотрщика, действительно выполнят твои указания?

Актеон пристально поглядел на племянника, раздумывая над его словами.

– Встань, мальчик, прошу! Возможно, ты прав. Но разумно ли отпустить тебя одного в столь далекий и нелегкий путь?

Дионисий гордо тряхнул головой:

– Я уже единожды прошел его. И тогда со мной не было твоих рабов! Ну подумай, что может угрожать мне теперь?

– Все, что угодно! – грустно усмехнулся Актеон.

– То же самое может случиться и здесь, в стенах Херсонеса. Я обещаю тебе быть разумным и осторожным. Наш долг перед мертвыми стоит риска. Прошу тебя.

Актеон махнул рукой. Глянул в блестящие глаза племянника, резко обнял его, прижал к груди и так же быстро оттолкнул.

– Хорошо. Ты отправишься в Керкинитиду. Да пребудут с тобою боги Олимпа! Я сегодня же прикажу узнать, когда туда отплывает корабль. Думаю, если мы принесем хорошую жертву Гермесу, он защитит тебя во время опасного путешествия.

Ветер – порывистый, смешанный с водой и солью, – хлопал парусом одномачтового лемба, хлестал по ногам складками гиматия, трепал волосы. Уже несколько часов Дионисий неподвижным изваянием стоял на носу корабля, скрестив на груди руки, глядя, как тот прорезает темные воды Понта Эвксинского – царства косматого Посейдона. Рабы Актеона сидели тут же, на палубе, покорные хозяину и обстоятельствам.

Всего полдня прошло с того момента, когда он вымолил разрешение отправиться в Керкинитиду, а посланный в порт раб уже докладывал Актеону, что корабль отойдет на следующий день, ближе к полудню, когда закончится погрузка амфор с молодым вином.

И вот теперь попутный ветер толкал в спину, а Зо с расширенными от страха, покрасневшими глазами осталась на берегу, дав своему другу все обещания, о каких он только мог просить.

Иногда Дионисий вспоминал, что, по примеру рабов, стоило бы отдохнуть: впереди было столько испытаний и телу и духу! Но продолжал стоять, ожидая и страшась окончания своего пути.