Олег Сотников - Адмирал Макаров [«В море — значит дома!»]

Пароход тщательно готовили к боевым действиям. Макаров старался успеть везде: то он на шлюпочной палубе — следит, как устанавливают катера, то в штурманской рубке — уточняет прокладку курса на карте, то уже в арсенале [5] Арсенал — помещение на корабле, где хранились оружие и боеприпасы. — проверяет винтовки.

Непросто было молодому лейтенанту завоевать уважение экипажа. На флоте не терпят ни лжи, ни зазнайства. Долго присматривались моряки к новому командиру. Подмечали, как он себя ведёт, как разговаривает, умеет ли ладить с подчинёнными. Но командир вёл себя со всеми ровно, и никак не удавалось матросам выяснить, чего же стоит Макаров как моряк и как человек.

И тогда боцман Корней Дорофеевич решил проверить молодого командира. На всём Чёрном море Дорофеич считался непревзойдённым знатоком морской практики, и никто лучше него не умел вязать самые замысловатые морские узлы.

И вот однажды он прохаживался на корме парохода между свёрнутыми в бухты канатами и, покряхтывая, что-то бурчал вполголоса. На корме появился Макаров, как обычно спешащий.

— Ваше благородие, Степан Осипович, дозвольте поинтересоваться… — начал Дорофеич.

— Весь во внимании, Корней Дорофеич, слушаю вас, — вежливо откликнулся Макаров.

— Не могу никак закавыку одну разрешить: канаты-то какие возьмём? Манильские пеньковые али, может, сизальские? — боцман добродушно усмехался в бороду и внимательно ждал ответа командира.

— Думаю, манильские. Они самые прочные и гибкие и гниению не подвержены. И лёгкие при этом, матросам сподручнее управляться будет. Как считаете? — лейтенант, конечно же, понял, что старый боцман проверяет его знания, и решил немного подыграть ему.

— И я так считаю! — Дорофеич расплылся в улыбке от такого чёткого и правильного ответа командира.

— Ну и добро! — улыбнулся командир.

Через полчаса весь экипаж уже знал мнение боцмана: «Командир-то наш, Степан Осипыч, — светлая голова!»

Каждый день и каждую ночь моряки проводили в непрерывных учениях и тренировках. Макаров не уставал повторять: «Боевой корабль — это живой организм. И как подобает здоровому организму, каждый его орган должен действовать чётко и правильно. Малейшее недомогание приведёт к гибели!» Экипаж без устали тренировался, добиваясь быстроты и слаженности действий, пока наконец-то не наступило время выйти в море на боевую операцию.

Ночи на Чёрном море тёмные, и яркие звезды в пугающей бездонности неба похожи на холодные льдинки. Броненосцы турецкого флота стояли на рейде. Однако караульная служба у них была налажена из рук вон плохо. Разомлев от дневной жары, вахтенные [6] Вахтенный — матрос, несущий вахту на корабле. Обычно вахта продолжается 4 часа. * лениво прогуливались по палубе, постоянно зевая и считая часы до окончания вахты, либо, собравшись в кружок, громко переговаривались и хохотали. Никакого внимания к тому, что происходит вблизи корабля! Турки рассуждали просто: флота у русских нет, а значит, и волноваться не стоит. И вдруг следом за очередным взрывом хохота шарахнул самый настоящий взрыв!

Рядом с бортом поднялся водяной столб, корабль вздрогнул. Турки в ужасе забегали по палубе, голося что есть мочи, из всех дверей выскакивали сонные неодетые матросы, свистели дудки боцманов, хлопали стальные двери.

Паника на борту турецкого броненосца стала ещё сильнее, когда корабль начал крениться на один борт. Матросы беспорядочно бегали по палубе, то и дело натыкаясь на офицеров. Те пытались отдавать какие-то команды, но их никто не слушал. На мостике одиноко метался забытый всеми сигнальщик. Он совсем уже было собрался сигануть с высоты в море, как вдруг заметил неподалёку тень какого-то корабля. А вот и ещё три тени, только поменьше, так же неслышно скользнули во тьме. «У-у-у, шайтан», — прошептал турок и в ужасе пополз вниз по трапу.

В то же самое время лейтенанту Макарову уже доложили, что все три катера благополучно вернулись и подняты на борт; убитых и раненых нет. Степан Осипович только кивнул, не отрываясь от бинокля. На мостике «Константина» было темно. На пароходе были наглухо закрыты и задраены все двери и иллюминаторы, даже щели были заткнуты длинными полосками из войлока. Офицеры, подсвечивая себе маленькими карманными фонариками, собрались под мостиком.