Сергей Гусаков - Долгая ночь у костра (Триптих Время драконов часть 1)

А как пришли в себя, смотрим — кассета доиграла, аппарат выключенный стоит,— и полгрота, весь его дальний конец, под обвалом.

: Тонн на тысячу, не меньше, “чемодан” рухнул — и раскололся на мелкие части... А мы ничего не помним. Никто ничего не видел, не слышал, не заметил...

— Закутали “виновника торжества” в одеяла, в спальники,— и на выход.

Вынесли его на поверхность аккуратно — на руках выносили, ни стеночки, ни единого камушка не задели,— с этим-то в Силикатах коридорных много проще, чем в Ильях,— да мы бы и в Ильях его так вынести смогли: даром, что-ли, столько лет лазили?..

..: Привожу домой, включаю — не работает.

: Ничего не попишешь — вначале внимательно осматриваю снаружи, на предмет повреждений корпуса ,— не обнаружа ни царапинки, открываю заднюю крышку и лезу внутрь: разбираться и ущерб прикидывать. Ибо если “вылетела” какая-нибудь подло-уникальная микруха — считай, не было у меня никакого “шарпа”. А был лишь расход финансов в размере пары зарплат: не пищеровских, моих. В пищеровских это в несколько раз больше.

— Ну да ладно. Открываю крышку, лезу внутрь — и вижу: в плате дыра рваная, как от удара, размером в кулак.

И корпус совершенно цел.

: Вот тебе и “мёртвая пещера”...

: Вот тебе и просто музыка.

— А люди...

— Нет, такие люди, как Сталкер, абсолютно невыносимы. Он ведь теперь до самой Липоты не успокоится. “Да”.

— И потому я хватаю транс, кайло — которым в этих шкурниках приходится орудовать вместо фонарика, по крайней мере пробивает оно породу дальше, чем луч света,— и устремляюсь вперёд: по старому пути. Как по пути назад.

.. : Раз дельно,—

— оставляя за спиной картину аллегорическую следующую: “Майн Кампф Сталкер, напрасно сотрясающий пещерный воздух перед озабоченным Пищером” . ( Чем озабоченным, в названии картины уточнять не будем, потому как у Пищера всегда забот хватает. Особенно — с другом/вражиной Сталкером. )

..: Потому что я уже весь там — в том нашем 78-м году, и это для меня оказывается настолько важно и сильно, что все его сегодняшние слова и все наши сейчашные звуки не могут, оказывается, сравниться и с сотой — с тысячной! — долей тех слов, снов и желаний, что были тогда ——

— и сделали тогда меня собой.

: “Когда мы были молодыми”... Смешные слова.

— “И чушь прекрасную несли...”

: Глупая песня. Наивная — до жлобства.

: Разве можно так не любить себя — себя в своём прошлом?.. Или это просто попытка “закосить”, “отмазаться” от какой-то совершённой подлости, гадости?..

: Мне “отмазываться” не от чего. Мне бы — наоборот, вспомнить...

— “Просто нечего нам больше терять”..:

— “Эта ночь легла, как тот перевал...”

: Господи! Я и не знал, что настолько весь там — во вчерашнем. Весь в этих камнях, в тех словах,— в томвремени...

: Оказывается.

И даже каждый удар по камню пытаюсь воспроизвести, как тогда:

— Вспоминаю. Пытаюсь вспомнить...

: Вот гротик, где мы с Питом рвали первый заряд.

— Боже, через какие узкие щели мы тогда продирались!.. Как мало нам было нужно, чтоб...

..: Что???

И происходит нечто — спустя столько лет! — словно необходимое завершение чего-то, начатого тогда:

: Доделать вот этот проход.

: Убрать из шкурника камни.

— Связать Время.

Как я мог его рвать — забывая?!

: Небольшое усилие — совсем небольшое сейчас, но на которое тогда, видимо, просто не хватило сил — и последняя глыба уходит в сторону,

открывая проход

по которому я выхожу

в тот большой зал

где был Понч-Пруевич

и в воздухе плавал дым

а глаза страшно ело

и жгло изнутри лёгкие

а вот на этих камнях

лежал Кан.

Сейчас уже нет на них жёлто-зелёного налёта, что покрывал тогда всё. И в воздухе нет той страшной угарной дымки —

— И я чуть не до слёз...

: до слёз.

... и рядом снова стоит Пит.

Мы даже не подходим друг к другу —

— Мы уже стоим рядом:

: ВСЕ ЭТИ ГОДЫ.

Я кладу ему руку на плечо, и в этот момент из прохода показывается лохматая голова Сталкера. С секунду он смотрит на нас, на этот зал, на камни — затем вытягивает за собой транс и лезет в него.

— Сейчас,— бормочет он,— сейчас... Он тут всё время булькал.

— И достаёт флягу.

— Вот,— говорит он,— вы и пришли.

И чуть отворачивается в сторону.

ГОЛОС ЧЕТВЁРТЫЙ — КРАЙ ВЕЧНОСТИ: