Сергей Гусаков - Долгая ночь у костра (Триптих Время драконов часть 1)

... Я тогда с ДС-ом — в смысле, конечно, не с “Демсоюзом”, а с “Дерзким Садом” своим — сильно в Старицу устремился. Ну да тем летом в Старицу — обыкновенное дело было, да. Тогда все в Старицу устремились — мода такая пошла, один ты в городе гнил, за всяким бардьём с магнитофоном таскаясь. Небось, ходил-шлялся по совершенно пустым улицам и переулкам огней большого города, недоумевая, куда это все делись — а мы в Старице были. Да. Только все в Сельцо да в Дохлую лазили, а мы километров на восемь выше по течению на другом берегу себе один массив присмотрели: там целая россыпь этих дырок была, хоть до скончания света ползай — не хочу, да, и все — как на подбор: озерца фантастически прозрачные в штреках и гротах, натёки разноцветные, сталактиты и кристаллы умопомрачительной красоты,— не мне тебе объяснять, да. Крым после такой красоты на фиг не нужен; но для Старицы, сам понимаешь, это обыкновенное дело было.

— Да,— сказал Сашка,— и что? В сталактит втрескался?

— По самые уши на полном ходу,— отозвался Сталкер,— но ты не дерзи, а слушай. Встречаем мы как-то раз в одном лесочке на этом самом массиве одну герлу. Нож на поясе — точь-в-точь, как у Рембо; арбалет за спиной фирменный —— я потом проверял: с пятидесяти метров ведро с водой навылет электродом просаживал, ворону — в клочья, как крупнокалиберная пуля, разносил, только вз-з, “каррр” — и туча перьев в воздухе: на землю падают, кружась...

: Сталкер замолчал, будто погружаясь в воспоминания о чудо-арбалете.

Сашка вогнал меж застрявшей в распоре глыбой и сложенным бутом небольшой кремневый камешек-клин и оглядел получившуюся кладку.

— Ну вот,— сказал он,— можно начинать. То есть кончать — я этот завал в виду имею.

«Сюда бы туященскую “колбасу”,— подумал он,— ста грамм хватило бы, чтоб весь этот завал мелким щебнем к ногам нашим высыпался... Даже нарезать бы не пришлось.»

— Так об чём это я? — вздрагивая от секундного сна, вопросил Сталкер.

— О ‘гроболете’. И в качестве затравки — о какой-то полубабе.

— Фу-у,— отозвался Сталкер,— ну да ладно. Слушай, что дальше было.

В общем, сама она тоже, как Рембо была — только женского рода. В смысле не накаченная — а наоборот, очень симпатичная даже. И лицом, и фигурой — и даже попой. А это для наших баб самая большая редкость, я тебе абсолютно доподлинно заявляю, как художник звукооператору, да. То есть зад у неё очень даже привлекательный был, не хуже фасада. И на заду этом фотка японская со встроенной вспышкой болтается — та, которая и плёнку сама переводит, и прочее всё сама делает, включая наведение на яркость и подбор кадра, что снимать предстоит. Да. А так же гримировку снимаемого с последующей проявкой и опохмеливанием — фиксацией сознания то есть. Разве только сама из чехла в руку по велению биотоков мозга не выпрыгивала — как пистолеты у Гаррисона. Но это как-то можно было пережить, да. А за поясом у неё — самая настоящая петцелевская система-пушка. То есть та самая, где яркость с конусом рассеяния автоматически регулируются — смотря, на что ты наводишь её, да,— и лампочка галогеновая из монолитного кварцевого стекла неперегорающая... Я до того только раз в жизни подобную систему видел — на выставке буржуйской в одном ряду с петромаксом стояла. С аккумуляторами своими штатными — что по размеру, как наши батарейки, а току в 10 раз больше...

— Ври, да знай меру,— Сашка сплюнул. — Во-первых, или лампочка галогеновая, или из кварцевого монолита со спиралью запрессованной — они действительно почти вечные, только неэкономичные: потери тепловые большие, оттого от них и отказались на Западе... Или уж обычная лампочка, но с регулируемой светимостью. И петромаксы на выставки не возят — весь мир и так знает, что это,— но знаешь, сколько вывоз петромакса из Венгрии через таможню стоит? Проще патент на производство купить. Вот, говорят, американцы и французы купили — так что лет через пять, может, и завалят мировой рынок дешёвыми и доступными бензолампочками… А то и газовыми.

— Ладно тебе... По крайней мере система петцелевская была, это точно — не то, что наши ‘двухгонореечные банарики’... И стоим мы так против неё — пятеро смелых. И плекс из сапогов торчит: кирзовых. Рваных. В общем, познакомились.

— Сталкер сел на камень, надвинув на задницу пенку.

— ‘Задись’,— сказал он,— покурим. А эта штука пусть пока созреет. Наши всё равно ещё спят.

Сашка устроился на камне напротив. Они погасили свет, закурили.