Станислав Родионов - Задание

Если это так, все учителя мира делают пустую работу. Они ведь чем заняты? Растолковывают подросткам, что бить слабых и стекла, грубить старшим и родителям, не делать уроков и не застилать свою постель — плохо. Толкуют об известном, толкуют о том, что ребята давно знают… Хорошо, а что же делать? Или здесь педагогический тупик?

Леденцов посмотрел на часы.

— Опять? — печально спросила Людмила Николаевна.

— Опять, — согласился он с ее печалью.

Листья сирени опадали не желтея. Зеленая стена Шатра истончилась так, что горевший в нем фонарик был заметен издали. Леденцов прикрыл ладонью глаза и вошел…

Что-то мягкое и крепкое пало ему на голову, с шорохом скатилось по плечам на грудь и на живот, стянув тело так, что руки оказались прижатыми к бедрам. По ногам хлестнула веревка. Падая, он думал только об одном: не треснуться бы черепом о скамейку. Но и удар плашмя об утрамбованную землю вызвал боль в затылке и секундную тошноту. Ноги связывали неумело, но крепко. Мрак, запах пыли… Не хватает воздуха. Что у него на голове — мешок?

Подростки, перевоспитание, душа, боль… Это все идет мальчишкам-озорникам, которые мнут газоны да гоняют кошек. А тут сила, тут преступники. Против силы нужна сила, иначе предаешь справедливость.

Леденцов рванулся.

— Рыпается, — буркнул Шиндорга.

— Открой дыхало, — велел Бледный.

Мешок поддернули вниз, и на лицо ему съехала прорезь.

Леденцов вздохнул и огляделся. Шиндорга опоясывал его веревкой, ворочая, как бревно. Бледный светил фонариком. Остальных не было.

— Что дальше? — спросил Леденцов, когда Шиндорга кончил.

— В воду, — деловито сообщил Бледный.

— Речка далеко, — усомнился Леденцов.

— А мы тебя в котлован.

— Понесете или как?

— Такси возьмем, — усмехнулся Шиндорга.

Шутят? В чувство юмора Шиндорги Леденцов не верил. И котлован был в ста метрах, вырытый года три назад под спортивную школу. Зимой там мальчишки катались на коньках, летом плавали на автомобильных камерах, а сейчас, осенью, в зеленой воде плескались еще не улетевшие утки. Шутят? Но тогда зачем связали? Бить могли и без мешка.

— К чему такое средневековье? — спросил он повеселее.

— У нас нет электрического стула, — отозвался Бледный.

— Будете казнить?

— Приговор подписан.

— Мочиным?

— Вся твоя рыжая морда не стоит его гаечного ключа, — заверил Бледный.

— Утопите? — все-таки не верил Леденцов.

— За тебя срок волочь? — скривился Шиндорга. — Положим на ночь отмокать в воду, одна голова будет торчать.

— А я закричу.

— Кляпик вставим, — засмеялся Бледный.

— К утру замерзну, — понял Леденцов.

— Зато вчера повыпендрючивался! — рассвирепел Бледный. — Взяли его, как мэна и клевого парня. Мочин такой-сякой, запчасти краденые, деньги нетрудовые… Собачий потрох!

Леденцов испугался. Не смерти, которую, как и всякий оперативник, теоретически допускал. Но смерть он допускал в схватке с хулиганом, бандитом или рецидивистом; от ножа, пули или, в конце концов, от какой-нибудь заточенной железки. Разве был испуг, когда кубарем катился под ноги Петьки-охотника? Или когда перевернул на ходу такси, чтобы обезоружить и задержать жутких пассажиров? Но погибнуть от сопливых подростков… Замерзнуть в глинистом котловане, как пишут в протоколах, «от переохлаждения организма»… Впрочем, его могут найти случайные прохожие, — например, влюбленные, которые обожают бродить у воды…

И Леденцов похолодел, но теперь не от страха и не от воображаемой температуры, а от стыда. Его, оперуполномоченного уголовного розыска, лейтенанта милиции, находят в грязной воде, в мешке, с кляпом во рту… И везут в райотдел, с сиреной, к начальнику. «Товарищ полковник, пропавший лейтенант Леденцов обнаружен в котловане, где лежал, погруженный в воду». А он стоит мокрый, в глине и утиных перьях, и не может слова сказать — не из-за кляпа, а от дрожи и звона зубов…

— Поставьте меня, — хрипло попросил Леденцов.

— Пусть стоит, — разрешил Бледный.

Шиндорга его поднял, как манекен, и привалил к скелетным рейкам. Леденцов изучил степень своей свободы: он мог лишь вертеть головой.

— Бледный, я хочу сказать две мысли…

— Заткнись! — приказал Шиндорга, подступая.

— Обвиняемый имеет право на последнее слово, — сообщил Леденцов.

— Пусть речет, — согласился Бледный.

— Ребята, спасайтесь от Мочина.

— Дать ему залепуху? — спросил Шиндорга у Бледного.

— Пусть напоследок выскажется… Он же все молчал.