— Эх, давно не едал такого борща! Знатный борщ! Бабушка, еще бы полмисочки.
Бабушка была рада-радешенька.
— Кушай, сыночек, поправляйся.
После обеда Костя заторопился.
— По делам надо. А вечерком забегу.
Весь день Артемка не отходил от матери, рассказывал ей о себе, о том, как служит, о своих товарищах, о Косте, о Небораке, о командире Федоре Колядо.
Мать слушала Артемку и глаз не сводила с него. Серьезный да ладный у нее сын, настоящий хозяин растет, ее опора и защита. Повзрослел Артемка, посуровел, вытянулся. Отметила: капля в каплю стал похож на отца, и лоб морщит так же, и за затылок хватается, когда затрудняется в чем-то...
В сенях послышались шаги, прервав светлые материны думы.
Бабушка засуетилась:
— Никак, гости?
Вошел... Пронька Драный. Вот кого не думал увидеть в своей избе Артемка. Он даже не смог скрыть удивления. Зато мать почему-то обрадовалась ему, навстречу пошла.
— Проходи, Проша, проходи, гость дорогой.
Пронька, почти не глянув на Артемку, неуклюже прошагал к столу, запустил длинную худую руку за пазуху, вынул сверточек, буркнул:
— Это тебе, тетя Фрося. Я же не знал, что освободят...— и аккуратно положил сверточек на стол. Переступил жердеобразными ногами, все в тех же рваных обутках. — Ну, счастливо оставаться...
— Обидишь, Проша! — воскликнула мать.— Пообедай.
Но Пронька, все такой же хмурый, наотрез отказался:
— В другой раз. Как-нибудь зайду навестить...— и потопал, не оглянувшись.
Когда дверь захлопнулась, мать сказала:
— Золотой души паренек... Если бы не он, не знаю, что бы сталось со мной. Сколько передач переносил. То пирожки, то шанежки... А однажды курицу целую принес и яблок. До сих пор ума не приложу — где взял?
Артемка с удивлением слушал мать, а когда она про яблоки сказала, не поверил. Но мать подтвердила:
— Да, да, яблоки, красные, большие. Сует мне, а сам шепчет: «Этот хрукт очень пользительный. От него, говорит, старость пропадает и жилы железными становятся, потому как в них железа много».
— А как же он передавал все это? — ахнула бабушка.— Ведь от меня они, ироды, даже краюшки хлебушка не взяли!..
— Охранник у него был знакомый...
Артемка глянул в окно: по улице, глубоко засунув в карманы руки, медленно уходил Пронька. На перекрестке остановился, обернулся на Мотькин дом, раздумывая о чем-то, потом сплюнул и решительно завернул за угол.
«Вот тебе и Драный!»
Сразу вспомнилось и другое — избушка дяди Митряя, глуховатый голос Проньки: «И тут его нет, Кузьма...» Да, такое до смерти не забудешь...
В сенцах снова хлопнула дверь. Пришла тетка Черниченкова, а за ней робко Настенька. Женщины обнялись, торопливо вытирая слезы, а Настенька исподлобья смотрела на Артемку. От этого взгляда Артемка, сам не зная почему, покраснел.
— Чего уставилась? Проходи. Садись.
Настенька вежливо ответила:
— Спасибо. Постою.— А потом добавила: — Может, быстрее вырасту...
Артемка усмехнулся:
— Куда уж расти!.. И так вон с жердину вымахала. Садись.
Настенька присела на краешек скамьи и снова очень вежливо спросила:
— Надолго домой?
— Не знаю... Как командир. Может, завтра в новый поход уйдем.
Настенька вдруг стеснительно затеребила край косынки:
— А я... я твой камень храню...
Артемка вскинул удивленно брови:
— Какой камень? — Вспомнил, засмеялся: — Для него окна не нашлось.
И стал шутливо рассказывать, как бил филимоновские окна. Настенька слушала, то испуганно прикрывала ладошкой рот, то звонко смеялась и не сводила с Артемки глаз.
От них Артемке просто не по себе. Как ни взглянет на Настеньку, так и наткнется на яркую голубень. И неловко вдруг станет, и радостно почему-то. Подумал: «Какая-то она не такая, как прежде. Будто и глаза другие: зеленые, кажись, были».
— Ну, ну,— поторапливает Настенька.— Что дальше-то было?
Но тут, как назло, вошли Любаха Выдрина, а с ней еще несколько соседок, и тетка Черниченкова заторопилась:
— Нам пора. Поправляйся, голубушка, вечерком молочка занесу.— А потом Настеньке: —Идем, дочка.
— Может, посидишь? — тронул Артемка Настеньку за руку.
— Не могу. Авось забегу вечерком...
Она ушла. Артемке показалось, что в избе стало унылей, будто и не была горница полна людей. Повеселел, когда явились Тимофей Семенов и Костя с гармонью на плече.
— Тут уже и без нас тесно! — воскликнул Костя и, приподняв папаху, поклонился: —Здравствуйте, товарищи женщины.
Бабушка, увидев мужчин и гармонь, заспешила на кухню: без угощения, конечно, не обойтись.
Читать дальше