Виктор Сидоров: Повесть о красном орленке

Вслед за первой, в 1963 году появляется вторая повесть Виктора Сидорова «Федька Сыч теряет кличку». Федька Сыч — подросток, оказавшийся в воровской шайке. Автор показывает, как у Федьки хватает силы воли порвать с ворами и бандитами, встать на честный путь.

В 1972 году вышла в свет еще одна повесть писателя «Я хочу жить». В ней рассказывается о жизни детского санатория в суровые годы Великой Отечественной войны.

И сборник рассказов «Озеро, которого не было» В. Сидоров посвящает детям, хотя в них показаны и учителя и родители.

Можно много говорить об особенностях дарования Виктора Сидорова. Ведь каждый писатель, если он писатель настоящий, пишет по-своему и этим отличается от своих товарищей по перу.

Мне хочется отметить только одну, но очень существенную черту писателя — его любовь к детям. Она помогает Виктору Сидорову проникать в мир своих героев, узнавать мальчишечьи и девчоночьи тайны и секреты.

И юный читатель платит автору ответной любовью. Особенно любит он яркую и правдивую «Повесть о красном орленке», которая уже издавалась в Москве и в Барнауле. За нее автору присуждена премия Алтайского комсомола.

Это волнующая, глубоко патриотическая книга. Ее читают с затаенным дыханием. Она воскрешает одну из своеобразных страниц истории — партизанскую войну на Алтае. Вслед за лучшими произведениями советской литературы «Повесть о красном орленке» Виктора Степановича Сидорова воспитывает мужество, честность, верность в дружбе, любовь к родной земле.

Марк ЮДАЛЕВИЧ.

Вот и пришла весна, которую так нетерпеливо ждал Артемка Карев. Наконец-то он забросит в чулан и старую, продранную во многих местах борчатку, и облезлую ушанку, и ношеные-переношенные тяжелые бабушкины пимы. Зачем они, если можно бегать босиком, в холщовых портках да просторной домотканой рубахе.

Артемка заранее прикидывал, чем займется, когда подсохнет грязь. Конечно, пойдет на рыбалку. Только вот куда: на заводь или на омуты? Неплохо бы побывать и на конном заводе купца Винокурова. Далековато, правда,— верст двенадцать будет,— но там работает конюхом хороший Артемкин приятель дядя Митряй. Он всегда разрешает кататься на горячих племенных конях. Скачет, бывало, Артемка по неоглядной гулкой степи, а ветер так и хлещет в лицо, захватывает дыхание, пузырит на спине рубаху. И кажется, что не на коне мчится он, а летит на крыльях, вольный и сильный, как орел-степняк...

Только зря спешил радоваться Артемка. В первых числах мая, после теплых солнечных дней, неожиданно подул зябкий ветер. Все небо затянула седая пелена, и солнце уже дня три вовсе не появлялось, будто и не было его. На улице стало уныло и сумеречно. Сверху беспрерывно сыпалась то крупка, то моросил противный дождь.

В такую погоду Артемке и думать нечего выйти на улицу: в пимах нельзя — сыро, а другой, более подходящей обувки и в помине нет. Остается сидеть в полутемной тесноватой избе да смотреть в окно.

Изба Каревых стоит на самом краю Тюменцева, у дороги на Баево. Если глядеть в одно окошко, видно небольшое озерцо и густой пышный бор. Так и зовут его — Густое. Летом парни и девчата ходят туда на гулянье. Глянешь в другое окно — огород, а за ним в непролазных зарослях жимолости, хмеля и калины вьется бесконечной светлой лентой речка Черемшанка.

Хорошие места, красивые. Но сколько ни смотри на них из окна — веселее не станет. Вот, бы побродить там, полазить — другое дело.

Артемка соскочил с лавки, босиком сбегал по жгуче холодной земле в сарай, заглянул в чулан: нет, никакой обуви не отыскалось в пыльных сундуках, набитых старым барахлом. Забрался на чердак, увидел сморщенные, смятые отцовы сапоги, обрадовался, схватил их, но — увы! Подметки, ощерившись гвоздями, отвисли почти до самых каблуков, и носки сапог напоминали злые щучьи пасти.

Артемка долго вертел в руках сапоги, раздумывая, что с ними делать. Бросить — значит сидеть дома неделю, а то и две. Починить? Мудрено. Но все-таки решил попробовать — очень уж хотелось выбраться на улицу. Бился над ними долго, а толку никакого. Разозлился, зашвырнул под печь. Помыкался, помыкался из угла в угол и снова сел у окна.

Был бы отец — не ходил бы Артемка без сапог. Да нету тятьки. Ушел в прошлом году беляков бить и пропал. Убили. Под Барнаулом. Об этом рассказал Митряй Дубов. Он вместе с отцом воевал. Ото всех скрывал это, лишь Каревым сказал,—боялся, чтобы в тюрьму или под расстрел не попасть.

Остался Артемка с матерью и бабушкой. Худо живет, бедно, несытно. Какие уж там сапоги!