Миёко Мацутани - Привет кошке!

Решено! Летим на север.

О-Бакэ-тян и Чичи полетели прямо на север. И тут Чичи закричала:

— Запах краски! — и пулей влетела в окно дома.

О-Бакэ-тян нерешительно последовал за ней.

— Я чувствую запах краски. Может, это… — Чичи осторожно летала по комнате.

В это время из глубины дома донеслось:

— Нон-тян!

— Да!

— Ты слышал, кто-то сказал «Нон-тян!»? — заволновалась Чичи.

Тут вдруг зажёгся свет, и в комнату вошла молодая девушка.

— Ой! Кто это? — вскричали разом Чичи и девушка, стукнувшись лбами.

— Как я испугалась!

Девушка изумленно разглядывала лежащую на полу Чичи. — Ты кто? Птица или мышка? — спросила она и протянула к летучей мышке руку.

О-Бакэ-тян замер от испуга. «Сейчас она сунет Чичи в карман!» — подумал он и, решительно подскочив к девушке, крикнул:

— Не смей её трогать!

— Ай! О-бакэ-э! — испуганно вскрикнула девушка.

А О-Бакэ-тян, вытянувшись, представился:

— Здравствуйте! Я не чудище. Я — О-Бакэ-тян. Привет кошке!

Чичн с трудом поднялась с пола и тоже представилась:

— Я летучая мышка Чичи. Рада вас видеть.

Девушка перевела дух и, отдышавшись, сказала:

— Как я испугалась! Вы появились так неожиданно. Вы очень вежливы. А меня зовут Нон-тян. Приятно познакомиться.

— Как? Нон-тян?

О-Бакэ-тян и Чичи переглянулись.

— А художник по имени Папа? — поперхнувшись, спросила Чичи.

— Папа? А у меня нет папы. Я живу с мамой. Я сама художник.

— Да, вы совсем другая Нон-тян. Та была маленькой девочкой, — проговорила Чичи дрожащим голосом.

Комната была заставлена картинами и холстом, натянутым на рамки. Чичи не удержалась и тихонько заплакала.

— Что это вы оба такие грустные? Вот ты. Ты ведь О-Бакэ-тян. Не так ли? Держи нос выше! — И Нон-тян похлопала О-Бакэ-тяна по спине. — Может, вам моя помощь нужна? А?

Так О-Бакэ-тян и Чичи подружились с художницей Нон-тян.

Однажды майским вечером О-Бакэ-тян и летучая мышка Чичи сидели на ветке на опушке рощи и любовались луной. Цвёл белый шиповник, и в воздухе стоял его пряный аромат.

— Как приятно пить волшебный сок, вдыхая запах шиповника! — сказал О-Бакэ-тян и взглянул на стакан.

Стакан был гордостью мамы О-Бакэ. В прозрачном льду сверкали золотистые паутинки… Прекрасный стакан. Даже летом не тает.

В стакан был налит волшебный сок. Казалось, он сверкает всеми цветами радуги, с каждым глотком менялся цвет и вкус сока.

— А у меня земляничный сок! — закричала Чичи.

— А у меня лимонный. Как луна, — сказал О-Бакэ-тян.

— Давай вместе выпьем. Раз-два-три!

Теперь у обоих был зелёный сок.

— Какой вкусный! Как дыня, — восхитился О-Бакэ-тян.

— А у меня — как звезда! — сказала Чичи.

Вдруг раздался шум шагов.

— Похоже, люди идут, — прошептал О-Бакэ-тян, и они притаились, не дыша, на ветке.

Людей было двое. Один толстый, важный господин. Другой — щупленький, тонкий человечек.

— Значит, сначала вы хотите вырубить все деревья. А потом? — спросил тощий.

— А это уж не твоя забота. Это я храню про себя. Одно скажу — выгодное это дельце. Жирный куш отхвачу.

— Вот как!

— Эту рощу издавна зовут Рощей о-бакэ, однако их никто и в глаза не видел. Я её по дешёвке купил. Поэтому и отхвачу жирный куш.

— Роща о-бакэ? Значит, здесь всё же живут о-бакэ?

— Всё это враки. Вот идём мы с тобой но роще и никаких о-бакэ не видим. Но я всё же велю вырубить все деревья, чтобы люди перестали болтать, будто здесь о-бакэ водятся.

— Правильно. Давайте поскорее вырубим всё подчистую. Пусть будет гладкое место, как голова монаха.

При этих словах О-Бакэ-тян и летучая мышка чуть не свалились с дерева. А О-Бакэ-тян пролил сок.

Тут внизу раздался испуганный крик — сок попал на голову тощему мужчине.

— Что это? Никак, дождь! Да нет, не может быть — луна светит. Тогда почему же мне на голову пролилась холодная вода?

— Ну что ты орёшь! Цикада прыснула, а ты испугался.

— Какая цикада! Май на дворе! Ай! Ледяная вода за шиворот попала! Пахнет дыней. Нет… земляникой. А теперь бананом…

О-Бакэ-тян тихонько хихикнул.

— Ой! Кто-то смеётся. Это о-бакэ!

— Глупости! — рассердился толстяк. — Хватит болтать о них, а то и вправду явятся — будешь знать! Поэтому-то я и велел срубить эту рощу. Ты как хочешь, а я пошёл. Пошёл я.