Миёко Мацутани: Таро и огненная птица

А были горы эти совсем не похожи на камни и скалы Гремучей горы. Кипарисы и криптомерии поднимались до самого неба, а под ними там и сям росла красная земляника. Нарвали ягод Таро и Белый конёк и поскакали вперёд, да вдруг почувствовали они запах воды.

— Что это? Будто река. Остановись, Белый конёк. Попьём воды, отдохнём, — сказал Таро.

Раздвинул он кусты и видит: глубокий омут меж высоких скал. Тихо кругом, тёмная вода в омуте, и дна не видать.

Напился воды Таро, сел на скалу, достал из-за пазухи просяную лепёшку, и вдруг дрогнула его рука и упала лепёшка в воду.

— Ну вот! — огорчился Таро и поглядел в воду.

Просяная лепёшка погружалась в омут, будто кто-то её за верёвку тянул. Вода расступилась, и лепёшка пропала.

«Рыба, что ли, съела?» — подумал Таро, но тут со дна омута стало всплывать что-то тёмное, и наконец высунулась голова, это была голова маленького телёнка.

«Вот как! Телёнок! Но разве в воде живут коровы? Странно всё это!»

Пока Таро размышлял так, телёнок выбрался из воды на скалу. Голова у него была телячья, а тело как у чёртика. Это был совсем маленький Телёнок-чёрт. Уселся Телёнок-чёрт на скале, скосил глаза на лепёшку, облизнулся.

— Съем-ка я её, — сказал он.

— Но это моя лепёшка, — возразил Таро.

— Ну тогда половинку дай, — попросил хитрый Телёнок-чёрт. — Я и на меньшую согласен.

— Ну ладно, — засмеялся Таро. — Разделим на три части: Белому коньку, мне и тебе.

Обрадовался Телёнок-чёрт. Разинул огромный рот, схватил лепёшку обеими руками, стал откусывать по кусочку.

Наелся, уставился на Белого конька, глядит не моргает.

Поднимет голову конёк, и он поднимает; наклонит голову конёк, и Телёнок-чёрт наклонит. Взмахнёт хвостом конёк, и чертёнок покрутит тонким хвостиком.

Удивился Таро, спросил:

— Телёнок-чёрт, а Телёнок-чёрт! Видно, понравился тебе мой конёк?

— Угу. Подаришь мне? — обрадовался Телёнок-чёрт, вцепился в колени Таро.

«Ой, что же я наделал!» — подумал Таро, да уж поздно было.

— Видишь ли, этого коня одолжил мне Дед — Новый год. Нет цены ему. Лепёшку могу отдать, коня — нет. Извини, дружок, — погладил Таро чертёнка по голове. — Постой-ка, сделаю я тебе хорошую игрушку — деревянную лошадку. Будешь играть ею в воде. Идёт?

Вынул Таро нож из-за пояса, срезал деревце поблизости, выстругал из него лошадку.

— Смотри: вот голова, а вот туловище. Славная лошадка, не правда ли?

Телёнок-чёрт сидел тихо, ждал, когда лошадка будет готова.

Посмотрел Таро на чертёнка — такой смирный малыш, — и охватило его странное чувство.

С малых лет слышал Таро голос Коровы-чёрта. В ясные лунные ночи доносилось из-за гор: «У-он, у-он!» Это было тоскливое мычание, не похожее на надсадный вопль Огненной птицы.

Но мама всегда крепко прижимала к себе Таро и говорила:

— Это мычит Корова-чёрт. Вылезла из омута, бродит по горам. Любит Корова-чёрт человеческие тени. Незаметно от людей слизывает их шершавым языком. И тот, у кого слизнула она тень, становится чёрным, как головешка, и умирает.

Но Телёнок-чёрт, сидевший теперь рядом с ним, был совсем не страшный. Словно его младший брат.

— Ну вот, готово. Снизу я прикрепил каменное грузило так, что конь будет стоять и в воде… Ну, я пошёл, — сказал Таро.

Протянул он деревянную лошадку чертёнку, отряхнул щепки с одежды, встал. И тут заревел вдруг чертёнок громким голосом, покатились из его глаз круглые, как лепёшки, слёзы. Затопал он ногами, замахал руками, даже лошадку, которую ему Таро сделал, отбросил.

— А-а-а… Поиграй со мной! Поиграй! — ревел он.

— Я бы рад поиграть с тобой, да не могу. Я потом приеду, — сказал Таро.

И в это время забурлила вода в тихом омуте, запенилась, вздулась, и показалась из воды голова Коровы-чёрта.

И была Корова-чёрт будто огромная скала. Глаза — как горящие угли. Рога — как корни дерева. Потрясая рогами, она мычала страшным голосом: «Уон-уон!»

«Вот это да! Эта не только тень слизнёт, а и проглотит одним махом. Вон пасть-то какая, будто очаг кухонный!»

И Таро незаметно отступил от Коровы-чёрта. Как бы не пришлось удирать на Белом коньке…

Таро сделал ещё один шаг назад, но тут Корова-чёрт разинула свою огромную, как очаг, пасть и прогудела: