Владимир Добряков: Когда тебе пятнадцать

— Ох, — вздохнула Татьяна Сергеевна, — смотрю, большая ты модница стала. Вся в маму.

Таня поджала пухлые губы, перевела взгляд на темную рамку. «Вся в маму?.. Нет, бабика, что касается внешности, то, к сожалению, не в маму. Сама же сколько раз повторяла: в отца. И глаза его, и лоб, и губы, подбородок. Для парня это и неплохо. Конечно, вон папа какой замечательный — волевое, твердое, умное лицо. Для парня хорошо. А девочке, девушке такое лицо — не лучший подарок родителей… Нет, бабика, ты не права. Не в маму я. Она-то у меня красавица».

— Ты не обижайся, — зябко шевельнув плечами под пуховым платком, сказала Татьяна Сергеевна. — Я против твоей мамы ничего не имею. Красивая женщина, на виду, в театре работает, живет в достатке. Недолго и закружиться голове. Но меру-то знать надо. Есть три шубы. А четвертая зачем? Полный гардероб платьев. В кладовку перед Новым годом заглянула у вас — рядами коробки с сапогами стоят. Целый магазин. Для двух-то ног.

— А мои почему не считаешь? — невольно улыбнулась Таня.

— Вот и опасаюсь: как бы и тебе магазин не завели. Взамен душевной ласки.

— А мне он вовсе и не нужен! Я человек с нормальными и разумными потребностями.

— Да откуда же быть им, разумным потребностям, если такой достаток в доме? Ведь сколько Дмитрий Кириллыч за свои скульптуры получает! Он говорил — я даже не поверила. Конечно, слов нет, работает много, а главное — талантом не обделен, но добра от таких денег не бывает.

— Сейчас фигуру сталевара на выставку берут, — заметила Таня. — Художественный совет очень хорошо отозвался.

— Ох-хо-хох, — снова вздохнула бабушка. — Где уж быть этим разумным потребностям! Ведь были у тебя джинсы. С нашлепкой иностранной. Так нет, еще одни купили.

— Бабушка, но я же не прошу. Честное слово, я возражала, говорила — не надо мне вторых джинсов. Ты веришь мне?

— Верю, верю. Хоть за это спасибо… Правая-то варежка у тебя здесь, с собой?

— Свяжешь? — Таня соскочила на пол и побежала в переднюю.

Татьяна Сергеевна надела очки, внимательно оглядела варежку и скупо улыбнулась:

— Остался у меня, на твою удачу, моток красной шерсти.

— Сегодня свяжешь?

— Да куда ж денешься, попробую. А то расстарается мама, вручит тебе какие-нибудь заморские, с фирменной нашивкой. Всем девчонкам на зависть. А тут свои будут — теплые, бабушкины. И в тон опять же. Я разве не понимаю? Понимаю, внучка: красное — с красным. А попугаем и сама не пошла бы. Лыжный поход, значит? Ты, наверно, и затеяла?

— Угу, — кивнула Таня.

— И правильно: не зря тебя комсоргом выбрали. Старайся. Слушаются тебя ребята?

— Ой, бабика, всякое бывает… А вообще, не очень. Такие экземпляры есть!.. Помнишь, про Курочкина рассказывала? Стихи пишет… Ну никак не может человек понять!

Татьяна Сергеевна достала спицы и усмехнулась:

— Чего не может понять? Что сердце твое глухо к его стихам?

— Не к стихам. К нему. Столько важности, уверенности в своей гениальности! Да еще лучший баскетболист! А как на девчонок смотрит — низшая раса.

— На тебя-то иначе… — возразила бабушка.

— Не уверена… Так, игра какая-то, клоун… Сегодня новым шедевром разразился… Показать?

— Ну, если не такой большой секрет… — улыбнулась Татьяна Сергеевна, ловко орудуя спицами.

— Ты же знаешь, у меня нет от тебя секретов. И никогда не было… — Таня достала из портфеля сложенный вчетверо листок, развернула. Чуть покраснев, поморщила губы: — Глупые в общем стихи… Ладно, слушай:

— А кто этот — Гудин Костя? — не отрывая глаз от вязания, спросила бабушка. — В вашем классе учится?

— Я же говорила: по географии сегодня хорошо отвечал. Застенчивый такой парень. Но очень толковый.

— И… на тебя поглядывает… — тая в уголках мягких губ улыбку, подсказала Татьяна Сергеевна.

— В общем, поглядывает, — не стала отпираться Таня. И уточнила: — Мне так кажется.

— Ой, Татьяна, — притворно вздохнула бабушка, — чем ты их привораживаешь? Петя, а теперь еще Костя. И помнится — про Олега говорила: в космос, мол, собирается с тобой. Целый хоровод вокруг тебя. Уж открой секрет-то — чем привораживаешь?

— Да ничем, бабушка. Абсолютно ничем.

— Так я и поверила!

— Да честное слово. И вообще — в классе у нас и получше девочки есть. Конечно…

— Может, все-таки глазки строишь, кокетничаешь?

— Бабушка! — возмутилась Таня. — Да разве я похожа… Просто обидно, честное слово.