Макс Бременер - Тебе посвящается

Правда, за последнее время в тоне Зинаиды Васильевны поубавилось непререкаемости. Она стала вроде бы приветливее. Она даже сама зашла как-то в радиорубку к озадаченному Стасику, осведомилась, как дела, и, между прочим, сказала, что надо бы опровергнуть упрек, который был адресован Хмелику: мальчик ни при чем в истории со снежком.

Все это было сказано так, точно она не сомневалась, что именно из ее уст Станкин впервые узнает о невиновности Лени Хмелика. А то, что затем, без паузы, Зинаида Васильевна заговорила о музыкальной «странице» радиогазеты, подчеркивало к тому же, что перед этим речь шла о сущей безделице… Итак, собственную немалую ошибку Котова исправляла, как чужую мелкую оплошность. Станкин, конечно, заметил это.

Стасик и Лена опасались одного перед заседанием комитета: вдруг Зинаида Васильевна поведет себя в этот раз, на глазах Жильникова и завуча, как-нибудь безобидно и невыразительно?

Но она повела себя, как всегда.

— Относительно, значит, вашей новогодней пирушки с танцами, — сказала Зинаида Васильевна. (Она проведала недавно о новогодней встрече у Ляпунова.) — Я просила вас, Гайдуков, составить для меня списочек пластинок, которые там проигрывались. У вас готов?

— Нет еще, — ответил Игорь. — Я, оказывается, большей частью помню мотивы, текст тоже, а названия — нет. Я зайду к Ляпунову, спишу с наклеек.

— Пожалуйста, не забудьте, — сказала Котова. — И не очень откладывайте.

— Хорошо, — ответил Гайдуков.

Вечеринку у Ляпунова Зинаида Васильевна не объявляла пока предосудительной, но старательно собирала о ней подробности.

Лена спросила:

— А Игорю, Зинаида Васильевна, имена исполнителей арий и романсов и названия музыкальных коллективов тоже указывать?

— А почему вы задаете этот вопрос, Холина? — спросила Котова.

— Потому, — смиренно ответила Лена, — что это трудоемкая работа. И, может, ее Гайдукову с кем-нибудь разделить?

— Сами не справитесь, Игорь? — обратилась Зинаида Васильевна к Гайдукову.

— Как-нибудь урву время, — сумрачно ответил тот.

— Когда комитет принял решение, обязывающее комсомольцев сообщать письменно, какие мелодии они слушают на досуге, — проговорил Жильников, — он, вероятно, чем-то руководствовался. Так чем же?

Вопрос был задан всем, в тоне спокойного любопытства. Возникла короткая пауза, потом Лена сказала:

— Ничем. Потому что комитет такого решения не принимал.

— Значит, это вы в порядке личного любопытства? — спросил Зинаиду Васильевну Евгений Алексеевич. — Тогда другое дело. Тогда, конечно, секретарь комитета Гайдуков может тратить время на составление для вас списка, может и не тратить… А вообще, хочу вас спросить, Зинаида Васильевна: вопрос о музыкальном воспитании представляется вам сейчас первостепенно важным?

— Важный, очень важный вопрос, Евгений Алексеевич, — сказала Котова так, точно соглашалась с его утверждением, а не отвечала ему.

— Вот всем нам известно… — Жильников встал и сказал громко, напористо, как бы не желая больше о животрепещущих вещах говорить чинно, неторопливо и туманно. — Всем здесь известно: возле школы, к нашему стыду, случаются еще хулиганские выходки. Ученики Шустиков и Костяшкин совершили преступление. Что же все это — последствия главным образом плохого выбора музыки для досуга?

— Преимущественно других причин, — степенно промолвил Стасик.

— Вот именно! — поддержала Лена.

Гайдуков, раздумывая, усмехнулся.

— Бывает, конечно, музыка с разлагающим, как говорят, влиянием, — сказал он полувопросительно и точно собираясь с духом. — А бывает, что коллектив без музыки разваливается! — неожиданно закончил Игорь и дерзко сверкнул своими за минуту до того скучными, снулыми вроде бы глазами.

— Так чем же вы тогда, товарищи, занимаетесь?.. И неужели для секретаря комитета Гайдукова, энергичного, кажется, человека, не найдется дела серьезней, чем списывание названий с патефонных пластинок?! — спросил секретарь райкома.

Лицо Котовой как-то клочковато покраснело, а ребята холодно наблюдали ее растерянность.

Котова давно внушила себе, что жила бы безбедно, не будь в школе Ксении Николаевны. И когда она узнала о том, что Ксения Николаевна заболела, то решила вдруг: неприятности позади. Говорили, будто болезнь Ксении Николаевны нешуточная. Может быть, она вообще не вернется в школу.

Однако надежды Котовой не сбывались. Ксения Николаевна и вправду поправлялась медленно, но во время ее болезни на заседание комитета явились новый завуч и секретарь райкома комсомола; с Жильниковым у нее было затем весьма неприятное объяснение. Жильников говорил с нею жестко, винил в недомыслии, и после этой именно встряски Котова проявила себя, как говорится, во всей красе.