Ефим Душутин - Смелые люди [Повесть]

Я окончил среднюю школу, затем ушёл в рабоче-крестьянскую армию, из неё был направлен в бронетанковое училище и на всю жизнь остался военным. На протяжении всех этих лет я не забывал своего друга. В трудные минуты я спрашивал себя: «А как бы поступил на моём месте Яша?» Передо мной вставала его коренастая фигура, я представлял его упрямый, сосредоточенный взгляд и угадывал ответ на мой вопрос.

Со временем я потерял надежду на встречу с Яшей, но она всё же произошла.

В разгар Великой Отечественной войны я командовал танковым соединением и при прорыве немецкой обороны был ранен. Рана в плечо была не опасной, но всё же мне пришлось отправиться в санчасть. Там разрезали рукав моей шинели, наложили повязку на рану и отправили меня в санитарный батальон. Санбат размещался в тылу, километрах в десяти от передовой линии. Под него было занято небольшое школьное здание. В одной классной комнате принимали раненых, делали операции, перевязки, а в других были устроены «палаты».

Обычно в больницах и госпиталях мы видим хорошие койки с матрасами, подушками, простынями, одеялами, но в «палатах» фронтового санбата всего этого не было. В комнатах чисто вымыли полы, натаскали свежей соломы, покрыли её простынями, и «палаты» были готовы.

В одну из таких «палат» уложили и меня. По-видимому, санбат следовал за продвигающимся на запад фронтом и только что расположился здесь, а потому раненых было немного. Я лежал на шуршащей соломе, у самой стенки. Со стороны фронта слышался непрерывный гул, от которого дрожала земля. Временами этот гул усиливался, и тогда начинали дребезжать окна. За стеной слышались стоны: там работали врачи, принимавшие раненых.

Скоро в нашу «палату» привели раненого сержанта. Его обе руки, сложенные на груди, были перевязаны.

Он, поддерживаемый санитаром, покорно опустился около меня на колени и лег вверх лицом на постель. Раненый вздыхал, скрипел зубами, поворачивал то в одну, то в другую сторону голову. Потом притих. Временами я взглядывал на своего соседа. Он лежал с полузакрытыми глазами. Его молодое, обветренное лицо обросло русой бородой. Тонкие губы пересохли, и он изредка облизывал их. Я загляделся на него, а он внезапно открыл глаза, и наши взгляды встретились. Мне стало неудобно, и я, чтоб скрыть смущение, спросил его:

— Тяжело, друг?

— Что там тяжело, — тихо ответил сержант. — Не раны меня мучают.

— А что же? — заинтересовался я.

— Я потерял замечательного командира, товарища.

Мне показалось, что сержанту трудно говорить со мной, и я не стал продолжать разговора. Но тот, как бы желая облегчить свою муку, со стоном поднялся и сел.

— Вы не знаете, что это был за человек! Он был для каждого из нас роднее брата.

— Вы сказали, что он был командиром? — спросил я.

— Он имел звание старшего лейтенанта. А был политруком роты, потом заместителем командира роты по политчасти. Мы с ним вместе больше года провоевали. И вот погиб человек. До войны был учителем… Когда он пришел в нашу роту, мы посмеивались над ним потихоньку — какой, мол, из учителя вояка! А вскоре видим, что ошиблись. Политрук не раз водил нас в бой, и никто из нас не приметил, чтоб он растерялся… А как он знал солдатскую душу! Бывало, кто-нибудь получит плохие известия из дому, как наш политрук сразу догадается об этом. Сейчас же советом или шуткой успокоит солдата. До самого сердца доходили его слова. Всё он понимал…

Сержант замолчал. В комнату спустились сумерки. Тихо отворилась дверь. Вошел санитар с зажженной свечой, вставленной в консервную банку.

— Вот вам свет, — сказал он, ставя свечку на табуретку. — А окна мы сейчас замаскируем.

— Принесите пить, — обратился сержант к санитару. Когда тот ходил за водой, сержант молчал. Напившись, он обернулся ко мне:

— Не спите, товарищ? Я вас своими разговорами нс утомляю?

— Нет, нет, говорите!

Я видел, что сержанту тяжело молчать.

— Где же вы потеряли его? — спросил я.

— Наша дивизия, наступая в этих местах, вдруг натолкнулась на сильно укреплённые позиции гитлеровцев, остановилась и решила «прощупать» врага. Два дня тому назад политрук с командиром роты вернулись из штаба полка и вызвали меня и ещё одного солдата к себе. Командир сказал, что необходимо проникнуть в село, занятое Фашистами, и произвести там разведку. «С вами пойдёт старший лейтенант, — добавил он. — Согласны идти или нет?»

Мы вообще не отказались бы от этого задания, а когда узнали, что с нами идёт товарищ политрук, то согласились с радостью. Скоро командир вышел, а политрук стал нам объяснять боевую задачу.