Зинаида Лихачева - Вот они какие [Повести и рассказы]

При упоминании «кузькиной матери» пес встрепенулся и поднял ухо.

— Догадался! — хлопнул себя по лбу Николай. — Его Кузькой звать. Ты Кузьма? — гаркнул он над ухом собаки.

Пес вздрогнул и сердито гавкнул.

Так за ним и осталась кличка Кузя.

На рассвете проводник-якут Иннокентий подогнал лошадей, и геологи двинулись в нелегкий путь по тайге, болотам. К вечеру, добравшись до небольшой долинки с сочной травой, разбили ночлег. Усталые лошади с хрупом щипали траву, как вдруг одна из них, всхрапнув, шарахнулась от кустов. Остальные, сбившись в кучу, испуганно заржали.

— Кабыть, хозяин! — крикнул Иннокентий. Геологи схватили ружья. Но вместо медведя из кустов показался Кузя. Бедный пес тяжко дышал, видимо, он целый день догонял партию. Извиняясь за причиненный переполох, Кузя виновато повилял хвостом и с наслаждением растянулся в сторонке.

— Это твоя собака? — спросили у якута.

— Нет моя, — равнодушно сплюнул проводник. — Не знай чья. Так живи поселка, бегай.

Распределив ночное дежурство, поисковики улеглись вокруг костра. Первым дежурил Иннокентий. Он сидел, раскачиваясь всем телом, борясь с одолевающей дремотой. Из темноты к костру подошел Кузя и уселся в ногах Дмитрия Николаевича. Иннокентий улыбнулся:

— Ты пришла, Кузя? Ах, хорошо! Дежурить надо, Кузя.

Пес пошлепал хвостом.

— Кузя, твоя сиди, смотри все порядке, ладно? — с трудом разлепляя тяжелые веки, шептал якут. — А я шибко спать хочу.

В наступающей темноте постепенно исчезали все звуки. Казалось, что тишина прибывает, и вскоре тайга замерла, до верхушек затопленная безмолвием.

Когда Дмитрий Николаевич проснулся, чтобы сменить проводника, бодрствовал один Кузя. Он пристально глядел на огонь, и в глазах собаки взлетало и гасло отражение искр догорающего костра. Геолог подбросил дровишек и, доверясь Кузе, тоже улегся спать. В сонном сознании медленно проплыла мысль, что когда-то, много веков назад, вот так же вышел из темноты зверь и, подойдя к костру человека, навсегда остался с человеком. Почему? Это уж собачья тайна.

Иннокентий проснулся на рассвете. Раздувая огонь, он разговаривал с Кузей:

— Твоя теперь давай спи, видишь, моя вставай?

За время пути Кузя сделался полноправным членом экспедиции. Помогал Петру собирать валежник для костра, ходил с Николаем на охоту.

— Этот Кузя набит талантами по самые уши, — восхищался Николай, бросая на землю связку куропаток. — Идем мы с ним, слышу — брешет. Я к нему, вижу — лезет на лиственницу, аж визжит от досады, а там белка, голову свесила, во все глаза на него смотрит. Я говорю: брось, не расстраивайся, на шута нам белка. И можете себе представить, сколько потом белок ни попадалось, ни одну не облаял. Вышли на прогалину, Кузя в кусты — и выгнал куропатку. Я ее подстрелил, показываю Кузе, хвалю — молодец! Хорошо! И что вы думаете? Понял! Пошел Кузьма по куропаткам!

Считая себя в ответе за имущество поисковиков, Кузя всегда волновался, когда партия снималась с привала. Он притаскивал пустые консервные банки, папиросные коробки и, положив их у ног Дмитрия Николаевича, вопросительно смотрел ему в глаза: оставили, а может, это нужные вещи?

Наконец поисковики добрались до шумливой, загроможденной камнями речки. В задание партии входило обследование ее бассейна.

Иннокентий, не отдыхая, стал собираться в обратный путь. Якут тронул лошадей и крикнул Кузю. Как ни грустно было геологам расставаться с полюбившимся псом, они молчали: что поделаешь, ведь собака чужая.

Кузя, покорно побежавший за проводником, вдруг остановился. Собака стояла, поглядывая то вслед удалявшимся лошадям, то на молчащих геологов, и внезапно бросилась к поисковикам. Так Кузя самостоятельно выбрал себе хозяев…

Отыскав подходящую площадку, люди принялись за устройство стана. Правый берег представлял хаотическое нагромождение камней, на левом стоял непролазный чертолом, типичный для заболоченной тайги. Громкие голоса людей и собачий лай разбудили эхо, и в первый раз за века оно начало неумело повторять человеческие слова. К ночи в палатке загудела походная железная печка. Наглухо закрыв полог, люди раздевались и в блаженном молчании отдыхали от комаров. Первым тишину нарушил чайник. Просвистев веселенький мотивчик, он нудную комариную песню прервал возмущенным бормотаньем и, закончив звонкими ударами молоточка, отдуваясь, скинул крышку.

— Чайник денежки кует, это к удаче, — убежденно изрек Петр. — Найдем золотишко.