Сергей Иванов - Его среди нас нет

— Да не бойтесь, — сказала учительница, которая была, в общем-то, вполне добрым человеком. — Ваша классная руководительница будет из дневников проставлять оценки в новый журнал!

Она улыбнулась победно, увидев их облегченно-растерянные физиономии. А когда Сережа хотел помочь ей отнести дневники в учительскую, сказала с насмешливой сухостью:

— Не надо!

И ушла. И тут звонок затрещал. Это у нее здорово получилось! А Сережа, в сущности нечаянно, остался стоять — один перед всем классом. Уроков больше не было, но никто не собирался расходиться.

— Чего замолк, Корма? Давай открывай собрание. Будем следствие вести! — закричал Тренин.

Нет, нелегко это — смотреть в глаза целому классу. Но делать нечего, и Сережа начал гнуть свою линию:

— Чего следствие-то? Алена Робертовна заводит новый журнал. Преступника она прощает. Ну и хорошо, нам-то какое дело? Соберем для Мироновой по двадцать копеек с носа, и домой, — он вынул из кармана заготовленный двугривенный и со звяком бросил в половинку земного шара.

— А чего ж тогда Садовничья пишет? Э, Садовничья?

Таня подождала, когда замолкнут крикуны. Это ей легко удалось, даже не надо было вставать или призывно поднимать руку.

— Пусть сама Миронова скажет… Миронова! Разве ты эти деньги потеряла?

— Нет, — ответила Варька, готовая заплакать от волнения.

— Садись, Миронова, — сказала Таня. И потом наконец сама встала. — У Мироновой есть доказательства, что деньги украдены. И они временно хранятся у Крамского.

— Ч-чего хранится-то? — и смеясь и заикаясь, крикнул Воскресенский. — Деньги или доказательства?

— Доказательства! — холодно объяснила Таня. Словно бы Алешка правда ее не понял. — Дай-ка их нам посмотреть, Крамской!

Доказательства — в смысле те клочочки журнальные… Но их не было сейчас у Сережи!

— Они… дома.

Причем даже не у него дома, а у Маринки Коробковой. Хотя в данном случае значения не имело.

Странно было другое: зачем Таня завела эту историю? Вчера сказала: «Я больше не участвую». А теперь вдруг… Так хотелось спросить: «Тебе что, Тань, завидно стало?»

И пожалуй, Сережа был бы не так уж далек от истины.

Когда Таня поняла, что Алена Робертовна ни при чем, ей словно обидно сделалось, ее словно обманули. Тогда-то она и сказала Сереже, что «мелкая рыбешка» не для нее. Но теперь… Вдруг Крамской стал такой излишне самостоятельный. А ведь весь начинен ее силой, ее уверенностью, ее методами работы.

Впрочем, эти мысли подавали голос в ее голове лишь тихо-тихо из темного уголка. А впереди громко возмущались совсем другие. Эти мысли кричали: «Крамской обдуривает класс, а я должна молчать?!»

Хотя на самом деле ей не больно важно было, обдуривают класс или не обдуривают. Уж мы-то знаем, каким человеком была Таня Садовничья. Весьма непростым!

— Чего-то непонятно, Корма! — закричал среди недоброго гудения Годенко Гришка. — Что за доказательства? Чего ты их скрываешь?

И в Сережиной жизни вдруг наступил довольно зловещий момент. Уже чуть ли не его самого начинали подозревать в этих семи рублях. Или по крайней мере в соучастии. А «любители справедливости» тут как тут: им бы только суд затеять, остальное неважно!

Все-таки он сумел не испугаться. Жаль, что не было здесь Маринки Коробковой, а была только эта заведенная Таней Садовничьей толпа. Но что ж поделаешь, справедливость чаще всего приходится доказывать среди не самой дружественной обстановки.

И он стал им говорить. Он не готовился заранее, а потому получилось не особенно… Зато по делу.

Он вот что им пытался растолковать. Если класс занимает первое место, то говорят: «О! Молодец класс!» А если последнее — опять: будут ругать всех.

— Гол считается, что вратарь пропустил, а на самом деле виновата вся команда, понимаете? Так же и с этими рублями исчезнувшими. Поэтому я и предлагаю: давайте просто соберем по двадцать копеек, и кончено!

Нет, его совсем не понимали: то гол, а то кража денег!

— Ну это же мы его таким воспитали!

— Кого? Вора?! Вора воспитали вором? Ну ты даешь, Кормушка!

— Могу доказать! Например, как мы Алену чуть не засудили, а она оказалась абсолютно ни при чем.

— Откуда это известно?

Тут уж Сережа, хочешь не хочешь, должен был рассказать про клочки из журнала, оказавшиеся в мироновском кошельке.

— А между прочим, Алена сама могла бы устроить следствие! Но почему-то она не устроила.

— Просто не сообразила! — крикнул Тренин.

— Не бойся, сообразила бы… Просто она человек … И мы давайте не устраивать… Неужели вам эти двадцать копеек жалко!