Владимир Добряков - Две строки до востребования

«А потом что было?» — спросил Сима.

«Что потом? Выздоровела. Поженились с Сашей. Сыночка вот такого народила. — И старик погладил Симу по голове. — Жить бы да жить нашей красавице. Не дюже много годков пожила. А какая была певунья!..»

Я слушала старика с черной повязкой и мне так жалко было и Симу, и отца его слепого, и маму Настю его, хотя и не знала ее. Может, и видела раньше во дворе, да не помню. А в палатке, когда лежала рядом с папой, я думала о войне. Как хорошо, что никакой войны у нас давным-давно нет. Так хорошо! И папа у меня есть, и мама, и даже брат Костя.

Так много всего случилось! В лесу Костя ежика поймал. До чего смешной! Я притронулась к нему палочкой, он иголки ощетинил и мордочку спрятал. Прямо шарик из иголок. Сима хотел взять ежика с собой, но мы стали говорить, что надо отпустить на волю. Только измучаемся с ним в дороге. Ежик обрадовался, когда Сима вывалил его из кепки на траву. Подождал немного и пустился бежать на своих коротких ножках.

А в обед Гриня пересолил кашу. Я сказала, сколько соли положить, а он почему-то раза в два больше насыпал. Кашу мы съели. Хотя и морщились. А когда мы пошли с ним мыть в ручье посуду, он стал ополаскивать блюдечко, а оно выскочило, хлоп о камень и — на две части. Гриня сильно расстроился. Я говорю: «Так ему и надо. Оно же лишнее было!» Он усмехнулся: «Утешительница!» — «Давай, — говорю, — скажем, что я разбила». Он нахмурился и сказал: «Ты зачем переживаешь за меня? Может быть, я очень плохой человек».

За блюдечко папа, конечно, ругать его не стал. Потом я села писать маме письмо. Папа одно уже отправил, и мне захотелось написать. Шесть дней прошло, а я уже так соскучилась по маме. Даже во сне видела ее. Гриня в это время шину насосом подкачивал. Я его спросила, почему он не напишет маме письмо. Он только плечами пожал. Я закончила письмо, заклеила, а Гриня и говорит: «Садись на велик. За пять минут до села довезу. Письмо в ящик бросишь». И мы поехали. Он говорит: «Быстро ты накатала письмо. А я вот ни разу в жизни никому еще не писал писем».

И тогда сама не знаю почему, я сказала Грине о своей тайне, как три недели назад отправила письмо в Болгарию. Вот интересно: ни папа, ни мама не знают, а Грине сказала.

Восьмой день. Наконец-то пригодилась моя санитарная сумка. Я уже думала, что совсем не понадобится. В последние дни и носить ее не стала. Костя открывал тушенку и порезал крышкой палец. Герой у меня братец! Я зеленкой палец ему мазала, а он улыбался. Нарочно, конечно, только ведь все равно улыбался.

Прошагали 8 км. Сима записал, как стучит клювом дятел — червячков под корой добывает. Симе удалось подобраться к самому дереву. Так хорошо слышно в магнитофоне — дрррррр!

Эту грозу я на всю жизнь запомню. Тучу мы еще давно увидели. Но сначала она была не очень страшная, и папа думал, что она пройдет стороной. А потом туча прямо на глазах стала пухнуть, разрастаться и сделалась лиловая, как чернила. «Надо дом ставить, — сказал папа. — Да побыстрей». Но палатку натянуть мы так и не успели. Вдруг подул ветер. Прямо вихрь какой-то налетел. Кусты прижались к земле, верхушки деревьев согнулись, и кругом сильно зашумело, будто над самым лесом летят самолеты. Даже папа испугался, особенно когда невдалеке затрещало и обломилось дерево. А тут и гром ударил, дождь пошел. Мы укрылись палаткой, как плащом, и стояли все вместе, тесно-тесно прижались. Капли дождя стучали по материи так сильно, что, казалось, насквозь пробьют. А как грохотало по всему небу! И как сверкали молнии! Я глаза закрывала и все равно видела. И вдруг Костя закричал: «Рюкзак в воде! Там же продукты!» Хорошо, что мама догадалась положить продукты в прозрачные мешочки. Но все равно дождь много беды нам наделал. Вода так и лилась потоками. И сверху, и под ногами. Простыни подмокли, одежда, что была в рюкзаке. Да и сами, пока возились — спасали рюкзаки, не остались сухими. Когда я начала мелко дрожать в своем мокром платье, папа испугался, что я простужусь, и стал тереть мне спину, а потом скомандовал: «Всем — подскоки на месте! Сто раз! Начинаем! Один, два, три…»

Если бы кто-то увидел нас, вот смеялся бы! И нам веселей стало. Я раз тридцать подпрыгнула и немного согрелась. За этой физкультурой и не заметили, как дождь прекратился. А через пять минут и солнце выкатилось из-за тучи.

Раздевшись до трусиков, мы часа два играли в догонялки. И папа с нами играл. А когда вся наша одежда, простыни и палатка, развешанные на кустах, высохли, мы навьючили нашу «лошадь» и пошли дальше. Даже песни по дороге пели. А папа сказал: «Что нам какая-то несчастная грозишка с молнишками! Мы идем, как боевой отряд! Точно по курсу, точно по графику!»