Эльвира Смелик - Нарисуй ее тень

– Я поняла, – проговорила Женя. – Я куплю. Обязательно. Завтра.

Роняла слова и одновременно раздумывала, что предпринять, где взять деньги. Лицо серьезное и сосредоточенное. Пообещала и закусила губу.

Неужели и правда у них сейчас с финансами напряженно? Ничего не отложено на подобный случай? Как они живут?

– Спасибо, – сказала Женя на прощание, и Бариновой отчего-то стало немного не по себе.

Она проводила девочку взглядом, не сдержалась, и получилось неприязненно. Потому что хотелось сказать вдогонку: «Обойдусь я без твоего «спасибо». Лучше оставь в покое моего сына. Вот это будет настоящая благодарность. Разве у тебя других забот сейчас нет, кроме как любови крутить? Так я…» Но тут удалось взять себя в руки. Хотя к окну Инна Владимировна опять подошла, убедилась, что сегодня Женю во дворе больницы никто не ждет.

Не хватало еще!

Женя, само собой, не подозревала, что за ней наблюдают. Она прошагала по тротуару до угла здания. Сумка на плече, руки в карманах, смотрит под ноги. Одета в узкие джинсики и бесформенную теплую толстовку с капюшоном. Волосы рассыпались по плечам, свешиваются на лицо. Ну абсолютно невразумительно.

Не подходит эта девочка Косте, совершенно не подходит. Как бы яснее выразиться? Она совсем другого круга, другой судьбы. И даже внешнее сходство их семей – обе неполные, в обеих мать в одиночку воспитывает детей – не объединяет, а разделяет еще сильнее. Обстоятельства-то совершенно разные.

Инна Владимировна сделала свой выбор осознанно: не хотела ни от кого зависеть, не собиралась ни под кого подстраиваться. А Самойлова – сплошное недоразумение.

Ладно, был бы единственный ребенок, а то ведь – двое. Зачем? А отец их неизвестно где. И, возможно, даже не один отец, а разные. С Самойловой станется. Сама таких выбрала: ненадежных, легкомысленных. Зато, наверное, по большой любви.

Инна Владимировна усмехнулась.

Любила, любила, однако удержать не сумела. Один сбежал, она – ко второму. И девочка, надо думать, в мать. Но теперь-то у нее мысли другим заняты. Не до Кости. И сразу спокойнее стало на душе у Инны Владимировны, она теперь и сына не столь настойчиво выспрашивала, где он время вечерами проводит. И рисовал он не всяких там Снегурочек, а весьма нейтральные картинки. Старинный парусный корабль в море, уютный деревенский дворик, устремленные в небо вершины гор.

– Костя, а ты умеешь рисовать в этом… в векторе? – как-то вечером поинтересовалась Баринова.

Костя глянул сначала озадаченно: где мама таких терминов нахваталась? Потом ухмыльнулся снисходительно:

– Ну, умею.

– А это вообще что значит? – полюбопытствовала Инна Владимировна.

– Это в компьютерных программах специальных, – объяснил Костя. – А чего ты вдруг спрашиваешь?

– Сейчас, – довольно проговорила Инна Владимировна, сходила в прихожую за сумкой, выудила из нее бумажный лист и начала рассказывать: – Да знакомая попросила узнать. Она детский развивающий центр открывает. Ну, Любовь Геннадьевна… может, помнишь? И ей нужно символ этого центра нарисовать. То есть не совсем нарисовать. Она его сама набросала. – Баринова протянула сыну листочек, который держала в руках. На нем красовался лисенок, забавный, мультяшный: по-человечески стоящий на задних лапах, большеглазый, радостный, неестественно ярко-рыжий, в футболке с улыбающимся смайликом. – Его надо… как это правильно сказать? Перевести в вектор. Так называется?

Костя утвердительно кивнул, взял рисунок, а Инна Владимировна продолжала:

– Чтобы на… сайт поставить и можно было печатать на буклетах, на наклейках… на чем надо. И надо, чтобы он в разных позах был. В трех хотя бы. Чтобы не все одинаково. Ты можешь это сделать?

Сын еще раз посмотрел на лисенка, пожал плечами:

– Я-то могу.

Как-то чересчур загадочно прозвучало.

– Что-то не так? – насторожилась Инна Владимировна.

Костя опять повел плечами:

– Ну вообще-то обычно в таких случаях спрашивают: а сколько я за это получу?

– Костя! – В одно восклицание Баринова сумела вложить и изумление, и разочарование, и возмущение, и упрек, но сын не смутился, не устыдился, не пошел сразу на попятную.

– Нет, я, конечно, понимаю твою Любовь Геннадьевну. Почему бы не сэкономить на знакомстве? Раз есть возможность заполучить даром, зачем ее упускать? Но это, – Костя помахал в воздухе эскизом, – работа. И она стоит денег. И Любовь Геннадьевна в курсе, я уверен. Иначе бы к профессионалу обратилась, а не у меня попросила бы узнать.