Эльвира Смелик - Нарисуй ее тень

Накануне великого похода его угораздило загреметь в больницу. Причем загреметь в прямом смысле слова. Навернулся с горки на детской площадке. Случайно. То ли сам движения не рассчитал, то ли Игорек ненароком подтолкнул. Скользко было. Зима, мороз. Костя не съехал, как все. Слетел с другого края. Очень неудачно. Грохнулся головой и боком о твердый как камень лед. И отключился.

Одноклассники, с которыми сидел на горке, жутко перепугались. Игорь позвонил Костиной матери, помнил, что она врач. Та примчалась быстрее «скорой», сама отвезла сына в «травму», уговорила положить в стационар на несколько дней, под наблюдение. Хотя Костя даже ничего не сломал, просто ушиб сильный и сотрясение. Рука стала кроваво-фиолетовой и распухла, физиономия отчасти тоже.

В школу Костя явился, как герой сражения. Рука на перевязи, на скуле засохшая ссадина и уже пожелтевший фингал.

Классная передала ему повестку из военкомата, сказала, пусть мама подпишет бумажку, что согласна. Сейчас с несовершеннолетними без разрешения родителей ничего нельзя делать. Мама бумажку подписала и заявила, что пойдет с Костей.

– Я сам! – решительно заявил Костя. – Тебе-то туда зачем?

– Знаю я их медкомиссии! – с негодованием воскликнула мама. – Лишь бы план по призыву выполнить. Ради этого и косого, и хромого готовы в армию отправить.

Костя ухмыльнулся. Это мама про него так? Ну, косой еще куда ни шло: один бок у него точно сейчас ущербный. А вот с ногами – все в порядке.

Видимо, мамы все на военкомат неадекватно реагируют.

– Какой призыв? Мне еще семнадцати даже нет. Да в таком-то виде. Мне же только на учет встать.

Они долго препирались, почти до ругани дошло. В какой-то момент Костя чуть было не уступил – устал спорить, – но вовремя представил, как идет в сопровождении мамочки. Только что она его за руку не держит. За ту самую, на перевязи. А он – недомерок хлипкий, с рожей побитой.

– Мам, или я один, или вообще не пойду.

Мама сдалась, но в ее выражении лица и взгляде явственно читалось: «Как же ты без меня, мой маленький, беспомощный мальчик?» И Костя ни капли удивился бы, если б узнал, что мама тайком кралась следом за ним, прячась за прохожими и деревьями, а потом караулила за углом военкомата, когда он выйдет.

А девушки – это ж еще серьезнее. Они для Кости пострашнее любого военкома. Но Женя вроде бы идеально подходила под все мамины требования. Была достаточно серьезной и самостоятельной, даже хозяйственной. Не вела себя вызывающе, никакого пирсинга и татуировок, одевалась прилично, не хихикала беспричинно, как слабоумная, но и не прикидывалась показательно несчастной.

Чего еще нужно? Вот пойми попробуй! Но в любом случае мамино отношение к Женьке не изменит Костиного. Нет, не изменит.

Костя поднес телефон к уху, услышал знакомое «Да!» и без всяких приветствий по-родственному сразу спросил:

– Как вы там?

– Нормально, – отозвалась Женя.

И вроде можно было ставить точку, заканчивать разговор, но Костя всегда старательно находил новые вопросы. А сегодня даже долго искать не пришлось. Фоном из телефона шел шум, звучали посторонние голоса, и вопрос вырвался сам:

– А ты где сейчас?

– На работе, – торопливо сообщила Женя, и Костя услышал, как она задорным громким голосом проговорила куда-то в сторону: – Открывается новый детский магазин. Приходите в следующую субботу. Будет лотерея и подарки первым покупателям. – А потом опять обратилась к нему: – Кость, сейчас как раз народу много идет. Я потом перезвоню. – Пообещала не задумываясь, только для того, чтобы Костя побыстрее отстал, но он успел уточнить:

– А где конкретно?

– У входа в «Проспект».

В спешке и снова не задумываясь, лишь бы скорее закончить разговор.

– Понятно. Ну пока.

– Ага.

Костя первым нажал на значок отбоя.

«Проспект» – это большой торговый центр недалеко от дома Самойловых, а Женька, судя по бодро продекламированному завлекающему тексту, раздает возле него рекламные листовки. Зачем?

Затем, что мама у них сейчас лежит в больнице, не работает и, значит, зарплату не получает, а Женькина стипендия – почти копейки.

Костя направился в сторону остановки.

Среди светлых, стройных, тянущихся к небу многоэтажек «Проспект» сразу бросался в глаза. Темный, блестящий, словно построенный из мрамора, он предпочел раздаться вширь. Такой крепко сбитый, основательный коротышка, предприимчивость и расчетливость которого подтверждали массивные вывески известных магазинов.