Луиза Олкотт - Роза и семь братьев

После такого приключения надо было как можно скорее отправить домой промокших малышей. Кареты были заложены, и компания отправилась в обратный путь в таком хорошем расположении духа, будто горный воздух был сладким пьянящим питьем. Мэк сказал, что он так весел, как будто пил шампанское, а не домашнее смородинное вино, привезенное в корзинке от тетушки Изобилие вместе с большим, облитым сахаром тортом, украшенным сахарными розами. Роза принимала участие во всех затеях и не выдала ни взглядом, ни словом, как сильно болит у нее поврежденная нога. Но вечером она отказалась участвовать в играх и предпочла их беседе с дядей Алеком, который слушал Розу с радостью и восхищением. Она призналась ему, что играла в лошадки, маршировала с пехотным полком, лазила по деревьям и делала еще много подобных ужасных вещей, узнав о которых, тетушки пришли бы в отчаяние.

— Я не стану беспокоиться о том, что они скажут, если только вы, дядя, меня не осудите, — сказала Роза.

— А! Это хорошо, что ты бросаешь им вызов; но ты стала такой необузданной, что, пожалуй, скоро не будешь считаться и с моим мнением. Что тогда будет?

— О, нет, этого не случится. Я не посмею, потому что вы — мой опекун и можете надеть на меня смирительную рубашку, — засмеялась Роза, обнимая дядю.

— Честное слово, Роза, я начинаю понимать человека, который купил слона, но не знал потом, что с ним делать. Я-то думал, что нашел себе радость и утешение на долгие годы вперед. Но ты растешь, как боб, и не успею я оглянуться, как на моих руках очутится женщина с твердыми убеждениями. Это — предостережение мне.

Комическое отчаяние доктора Алека быстро прошло, потому что в это время дети начали танцевать на лугу фантастический танец, держа на головах пустые тыквы с фонариками внутри. Это тоже составляло часть сюрприза.

Когда Роза ложилась спать, она увидела, что дядя Алек не забыл про подарок. На ее столике стоял изящный мольберт с двумя миниатюрными портретами в бархатных рамках. Она узнала эти лица, и глаза ее наполнились слезами, горькими и радостными одновременно. То были прелестные копии с выцветших уже портретов ее отца и матери.

Она опустилась на колени, взяла портреты, поцеловала их и сказала торжественно:

— Я буду поступать так, чтобы они могли гордиться мной.

Такой была маленькая молитва Розы в ночь ее четырнадцатого дня рождения.

Дня через два Кэмпбеллы отправились домой. Их многочисленная компания стала еще больше. С ними были теперь дядя Алек и Китти Комета. Китти путешествовала в комфортабельной корзинке, настоящем персональном железнодорожном вагоне-люкс. На дно корзинки был постелен мягкий коврик, на котором кошечке было удобно лежать. Для Китти были приготовлены бутылка молока и кукольное блюдечко, из которого она могла это молоко пить, немного хлеба и мяса. Китти была очень довольна и с удовольствием выглядывала из корзинки.

Прощание с обитателями Уютного Уголка было очень трогательным. Объятиям, поцелуям и взаимному маханию платками не было конца. Едва Кэмпбеллы тронулись в путь, матушка Аткинсон бросилась догонять их и снабдила горячими пирожками прямо из печки:

— Моим дорогим деткам прискучит есть одни сэндвичи во время такого длинного пути.

Не успели гости отъехать далеко, как их опять остановили. Дети Сноу просили вернуть им трех котят, которых Поуки унесла в своем дорожном мешке. Несчастные животные были извлечены из мешка полуживыми и возвращены владельцам несмотря на протесты маленькой похитительницы, которая объявила, что взяла их, чтобы они не скучали без своей сестрички Китти Кометы.

Была и третья остановка. На этот раз их задержал Фрэнк, чтобы отдать корзинку с закусками, которая была благополучно забыта, хотя все были убеждены, что взяли ее.

Дальнейший путь обошелся без приключений, и время пролетело незаметно. Все забавлялись, глядя на Поуки, которая премило играла с котенком.

— Розе не хочется возвращаться домой, ведь она знает, что тетушки не позволят ей резвиться так, как в Уютном Уголке, — заявил Мэк, когда старый дом уже показался вдалеке.

— Да я и не смогу при всем желании. Знаете почему? Я вывихнула лодыжку, когда упала с пони, и теперь мне все хуже и хуже. Я пыталась сама вылечить ногу, никого не беспокоя, но у меня, кажется, не получилось, — пожаловалась Роза.

Она нахмурилась, собираясь выйти из кареты. «Лучше бы дядя вынес меня, а не мои вещи», — подумала девочка. Но прежде чем она успела ступить на землю, Мэк подхватил ее на руки и отнес в дом. Он положил Розу в гостиной на кушетку и сказал: