Аско Мартинхеймо - «Мастерский выстрел» и другие рассказы

— Так оно и есть, Паси. Более верной приметы и не бывает, — утверждала бабушка. — Но вот что заруби себе на носу: оставь гнездо в покое. И самих ласточек теперь нельзя тревожить. А то еще покинут гнездо и улетят.

После этого разговора Паси стал опасаться, как бы отец, наконец, не привез во двор на грузовике те доски и не принялся стучать и громыхать в старом домишке. Но отцу было не до сауны. Он целыми днями был занят на перевозке гравия, иногда даже вечером и по выходным. Нужно было выплачивать деньги, взятые долг на строительство нового дома.

Вскоре Паси поймал себя на том, что слишком часто поглядывает на старый дом во дворе, прямо-таки сторожит его. Из окошка сарая была хорошо видна пара ласточек, носящих в клювиках стебельки и комочки глины. Несколько раз Паси подкрадывался к крыльцу и, тихонько сидя в углу, наблюдал, как птицы лепили гнездо. Он мог бы сидеть там сколько угодно, если бы мать не звала его: то поесть, то сходить в магазин, то полоть морковь, то еще по какому делу.

Однажды кошка Меке неосторожно подошла слишком близко к крыльцу старого дома. Оно и понятно: кошка все еще не привыкла как следует к новому дому, и старый был для нее более родным. Но Паси счел, что Меке должна держаться от старого домишка подальше, хотя бы этим летом. Он безжалостно задал кошке нагоняй, и Меке, поджав хвост, тут же шмыгнула под куст крыжовника, а мать заворчала на Паси:

— Сам же ты хотел иметь кошку. Чего ж ты ее гоняешь?

Паси попытался объяснить, что Меке могла напугать ласточек, но мать и слушать не захотела. Сама-то она шуганула Меке метлой, когда та в один прекрасный день принесла показать задушенного воробья. Конечно, Меке сама поймала птицу, в этом не было ни малейшего сомнения.

В те дни, когда отец с утра до вечера был в разъездах, а мать занималась своими спешными делами, Паси мог спокойно мастерить рогатку. Он знал, что края резинок должны быть ровными, без надрезов. А то потом, если сильно натянешь, резинка может легко разорваться в месте надреза. Резина пружинила и поскрипывала под ножницами, когда Паси резал ее, осторожно, не торопясь и следя, чтобы резинки получились одинаковой длины и ширины.

Рогульку Паси заготовил можжевеловую. Он долго искал в лесу то, что было ему нужно, и перед тем, как срезать развилину, тщательно осмотрел ее. Ободрав с пахучей ветки кору, он вырезал рукоятку, чтобы удобно было держать. Затем занялся рожками. Их концы нельзя распиливать, а нужно расколоть. Паси крепко зажал рукоятку и низ рогульки в верстаке. Установив лезвие финки на концах рожек, точно посередине, он несильно ударял по ней молотком. После этого лезвием раздвинул по очереди каждый расщепленный рожок и всунул конец резинки. Когда он выдернул лезвие, резина оказалась зажатой, как в тисках. Краем напильника он сделал желобок в верхней части каждого рожка и, обмотав рожок проволокой по желобку, накрепко стянул расщепление.

Напоследок Паси привязал к свободному концу резинок овальный кусок кожи, вырезанный из старого голенища. Шершавую сторону он, как и следовало, оставил снаружи, чтобы при стрельбе пальцы не соскальзывали раньше времени.

В последующие дни, как только выдавалась возможность, Паси упражнялся за сараем в стрельбе на меткость. Рогатку он хранил под углом сарая и там же — подходящие округлые камушки, отобранные в куче гравия, оставшейся после строительства нового дома. Из мусорного бачка Паси вытащил выброшенные отцом пустые жестяные банки из-под пива, развесил их на ветках живой изгороди, как елочные украшения, и меткими выстрелами сшибал одну за другой.

Правда, сначала он мазал, и ему показалось, что рогатка сделана неверно. Но вскоре он понял: все зависит от того, под каким углом ее держать. И надо было научиться выцеливать как можно быстрее. Крысы на свалке были шустрые. Их следовало брать «на мушку» молниеносно. Камушек, пущенный «от глаза», каждый раз попадал в цель, но стрельба «от бедра» еще требовала тренировки.

На Ивановой неделе опять пришел Кольйонен.

— Ну, где твоя рогатка?

— За сараем.

— Пошли.

Паси достал рогатку из-под угла сарая и дал Кольйонену попробовать. Тот нарочно растянул резинки до предела, но они выдержали, и первый же пущенный из рогатки камушек сшиб консервную банку.

— Годится, — криво усмехнувшись, признал Кольйонен и достал из заднего кармана штанов свою рогатку.

Он зарядил гайкой кожаный «магазин», натянул резинки и прицелился. Он целился долго. Ему необходимо было стрельнуть лучше, чем из рогатки Паси. Резинки щелкнули, гайка полетела со свистом, и пивная банка, грохоча, пролетела сквозь куст. Кольйонен сходил за банкой. Возвращаясь, он потрясал ею над головой. Гайка, продырявив банку, громыхала внутри.