Аско Мартинхеймо - «Мастерский выстрел» и другие рассказы

Расстроенный Луковица дергал рогатку, Юртсе присел на корточки, ружье лежало у него на коленях. Кольйонен согнул указательный палец и слегка раскачивал висящую на нем свою хваленую рогатку.

Паси медленно натягивал резинки правой рукой. Левую он уже вытянул во всю длину, но еще не поднял до уровня глаз. И в этот миг Паси увидел внезапно вылетевшую из-за живой изгороди ласточку. Поддавшись внезапному безотчетному порыву, он повернул рогульку вслед птице. Резинки щелкнули и камушек полетел «от бедра». Вряд ли кто-либо разглядел стремительно летящий камушек, но все видели, как ласточка, вздыбив перышки, дернулась в воздухе и бессильно упала на траву, неуклюже раскинув крылья.

— Г-г-гос-с-поди! — заикался Луковица. — С-с-с ле-лету!

— И навскидку! — добавил Юртсе. Он даже встал. Кольйонен топтался на месте, раскрыв рот. Лучшая в Европе рогатка больше не болталась на указательном пальце.

— Сделай то же, Кольйонен, — произнес Паси с трудом. В горле стоял ком, глаза застилало туманом. Он убил ласточку!

— Случайное попадание, — попытался ослабить впечатление Кольйонен, но безуспешно. Луковица продолжал твердить свое, а Юртсе насвистывал: ти-ти-тю-ю-тя.

В начале своего летнего отпуска отец привез полный кузов досок и сложил их перед крыльцом старого Н0мишка. Наступил черед сауны. Внося доски в дом, отец старался не задеть гнездо. Но о ласточках он больше не говорил ни слова, хотя они то и дело проносились через двор.

Паси следил за гнездом, но, несмотря на все его ожидания и надежды, ни одна из ласточек не юркнула под крышу крыльца. В конце концов Паси все же решился взобраться на перила и подтянуться под стреху. Пришлось отклонить голову вбок, чтобы заглянуть внутрь гнезда. Там, в глиняной чаше, среди перышек и белых с коричневыми крапинками обломков яичной скорлупы он увидел и одно совершенно целое яйцо. Птенец из него так и не вылупился. И никогда уже не вылупится.

В первую неделю отцовского отпуска вновь началась жара. У бабушки случился сердечный приступ, но она вскоре вернулась из больницы. И после этого целыми днями не выходила из своей комнатки. А вечерами она ставила складной брезентовый стул под яблоню, дремала, сидя на нем, седая, с морщинистым лицом, и бормотала себе под нос:

— Так и есть, так и есть.

О чем это она, было непонятно. Меке терлась о бабушкины ноги и громко мурлыкала.

Паси помогал отцу: подтаскивал ему доски или приносил инструменты из сарая, когда требовалось.

Отец с утра до вечера строил сауну. На это и ушел весь его отпуск.

Паси, если не надо было помогать отцу, просто сидел на пороге и смотрел, как идет работа. Но иногда он укрывался от жары в сарае или ходил с Юртсе на пляж купаться. Однажды изнурительно знойным днем, под вечер, когда неподвижный воздух предвещал грозу Паси тихонько шмыгнул за сарай и там изрубил топором на кусочки и рогатку, и кораблик, и колеса от коляски.

На том и кончилось лето.

Сами был уверен, что Желтый Дьявол обнаружил его и незаметно преследует. У него острый нюх. Никому не удалось бы долго двигаться по лесу так, чтобы Желтый Дьявол не выследил пришельца. И сейчас зверь затаился где-то поблизости, Сами чувствовал это. И вчера, и позавчера у Сами было то же ощущение, но каждый раз он успевал укрыться в своей крепости.

Опасность внезапного нападения увеличивается, если ходить одними и теми же тропинками. Поэтому сегодня Сами выбрал дорогу по краю болота, где густо разрослись стланики. Тут были скользкие кочки, и идти было трудно. Зато здесь он чувствовал себя поспокойнее, чем в низине ручья. Позавчера Сами переправился через ручей в опасной близости от водопоя. И конечно же, большие вмятины в песке на берегу, которые он увидел, были следами крупного зверя. Сегодняшний длинный путь по берегу болота имел еще то преимущество, что все время были видны Хорнанкаллиот-Хорнаские скалы. Не следовало забывать, что Хорна, по-фински, то же самое, что Ад или Пекло, во всяком случае — место, где и положено жить Дьяволу.

Сами продвигался медленно. Между кочками притаились коварные, черные болотные «окна», затянутые, как кружевной занавеской, ледяной корочкой. Сами перепрыгивал через «окна» с кочки на кочку, но ни на миг не забывал о том, что в кустах может таиться опасность. Время от времени он останавливался, переводил дух и прислушивался, не шуршат ли стланики, не чавкает ли од чьими-то лапами болото, не хрустнул ли где-то ледок под крадущимися шагами.