Елена Верейская: Ласточка

Вспомнила я всё, чуть не закричала от радости. Цел папа! Дома!

Мама говорит:

— Да что я, с ума, что ли, сошла? Как же это не помнить? Говорю: своими руками Танюшке под подушку сунула.

Пожал папа плечами.

— Чудно́, — говорит, — как в воду канул!

Не выдержала я, как расхохочусь да как закричу:

— Не в воду, папа! В молоко!

Вздрогнули оба. Посмотрел на меня папа:

— Что она? Бредит?

А я одеяло сбросила, села на кровати, сама от радости и заговорить не могу. И пришло мне вдруг на память.

— Слушай, папа, — говорю я, а сама смеюсь, — я недавно такую сказку читала: жили старички, муж да жена, а у них кувшин волшебный был. Они молоко пьют, а он всё полный… Так и у вас с мамой!

Смекнул папа, оглядел комнату. Бросился к окну, взял кувшин в руки.

— Танюшка, — говорит, — это ты его сюда?

Я только головой кивнула.

Мама всплеснула руками да как заплачет:

— Умница ты наша, папу своего спасла!

А папа поставил кувшин обратно на окно, подошёл ко мне, взял меня молча на руки, поднял, прижал к себе и понёс по комнате. Сам молчит, только меня всё крепче к сердцу прижимает. Остановился, да и говорит тихо так:

— Ну и дочка у меня! Настоящая из тебя революционерка выйдет. Не растерялась!

— Как это так, — говорю, — «выйдет»?! Разве я уже не революционерка?!

Засмеялся папа.

— Верно, — говорит, — и твоя капля уже в общем деле есть.

И болел же у меня живот наутро! Ещё бы, — больная, а столько молока залпом выпила!

Это ничего. А вот одно досадно мне было, — нельзя подругам в школе рассказать. Хорошо знала, — конспирация. Значит, — тайна, секрет.

В сумерки папа рассыпал шрифт по всем карманам и — как будто с пустыми руками — ушёл из дому.

Ждали мы его с мамой — ни живы ни мертвы… У меня из головы не выходили Сима и её отец… А ну, как и папа…

Вернулся папа поздно вечером. Мы обе так и бросились к нему.

— Чего вы, глупые? — засмеялся он и обнял нас. — Всё в порядке!

Через несколько дней в городе началось вооружённое восстание.

То, что я хочу рассказать, случилось очень давно, в самом начале двадцатого века. Наша семья жила тогда на окраине города, в маленькой, почти до окон ушедшей в землю лачуге. Отец и мать работали на большом казённом заводе, а я, четырнадцатилетний мальчишка, — на маленькой фабрике купца Золотихина. Дома хозяйничала десятилетняя сестрёнка Валюшка.

Не знаю, где и когда познакомился мой отец с молодым рабочим Крутовым, но как-то так вышло, что Крутов начал часто к нам заходить. Вскоре он тоже поступил на золотихинскую фабрику.

На работе был Крутов молчалив и старателен, но дома у нас весел и разговорчив. Особенно нравилось мне, когда он начинал высмеивать хозяев, а то и самого царя. Отец и мама обычно внимательно слушали его, но разговоров этих не поддерживали… И я понимал почему. Они ещё присматриваются к нему, — что за человек? Изучают его.

На другом краю города жил мой дед, отец мамы. Иногда мать пекла незатейливый пирожок и вечером посылала нас с сестрёнкой отнести гостинец дедушке. Мы с радостью бежали к старику, так как оба любили его. Валюшка ничего не подозревала, я же каждый раз догадывался: ага, нас отсылают… Значит, вечером конспиративное собрание заводского кружка в нашей избушке будет. Я знал, что эти собрания устраиваются каждый раз в другом месте, чтобы полиция не напала на след. Но о том, что я понимаю, в чём дело, я не говорил никому, даже отцу.

Как-то раз, когда Крутов только что ушёл от нас, отец сказал маме:

— Да, дельный, кажется, парень…

— Дельный, — согласилась мать, — и закалка в нём уже видна…

А Валюшка вдруг вздохнула и сказала:

— А я его не люблю. Он нехороший.

— Вот как! — засмеялся отец. — Он тебя балует, конфет тебе носит, а ты его не любишь…

Валюшка упрямо твердила:

— Нехороший он! Зачем моего Тузика в живот ногой пихнул?.. Тузик даже завизжал, бедненький!.. С тех пор Тузик на него всегда рычит!

— Дурак твой Тузик, — сказал я.

Валюшка ничего не ответила. А мать как-то очень пристально посмотрела на отца и говорит:

— А ведь скоро, через неделю с небольшим, бати моего именины. Валюшка, завтра у меня получка, купишь белой муки, спечём дедушке пирожок.

— Да, да, — сказал отец и с улыбкой посмотрел на маму, — дедушкины именины, как же!

«Ага! — подумал я. — Собрание будет…»

Но вслух я этого не сказал, будто ничего не понял.

Вскоре после этого, в воскресенье, Крутов с утра забежал к нам на минутку и принёс нам с Валюшкой подарки — Валюшке конфет, а мне карманный электрический фонарик. И обрадовался же я! Давно я мечтал о таком фонарике. Нажмёшь кнопку — ярко-ярко загорится, отпустишь — потухнет.