Владимир Машков - Между А и Б

— А у меня мозоли не болят, — сказал Мишка Зайцев. — Смотрите. — И Мишка начал плясать и топать ногами. И правда, он улыбался. Но самое странное, что он был не в своих детских ботинках, а в чьих-то кедах.

— Это же мои кеды! — закричал Толька Дашкевич.

Они так торопились тушить пожар, что перепутали обувь. Толька натянул Мишкины ботинки, а Мишка Толькины кеды.

— Ладно, — сказал Толька. — Мне твои ботинки как раз.

— Тогда быстрее завтракать и вперед, — сказал Борис Михайлович. — Может, и обгоним наших противников.

А я подумал, что нам очень помог этот пожар. Не подумайте, что я за пожары, за то, чтобы лес горел. Нет, но иногда людям необходима встряска. А то идут, ругаются, друг на друга косятся, а тут — пожар, лес горит. И вот можно проверить, чего они вообще стоят.

Больше приключений у нас не было. Мы шли быстро и весело, и ноги сами несли нас к цели — Белому озеру.

На третий день пути огромной тарелкой желто-зеленой воды перед нами показалось Белое озеро.

— А почему оно совсем не белое? — спросил я.

— Потому, что кончается на "у", — сердито оборвал меня Борис Михайлович. Он был явно не в духе.

— Продули мы, ребята! — с отчаянием воскликнул Мишка Зайцев и показал на противоположный берег. Там пылали костры и возле них суетились мальчишки и девчонки в пестрых ковбойках. Это был, конечно, мой бывший класс. Я узнал упитанного Семку, который восседал на камне и философски поглядывал на озеро, рассмотрел очки Леньки Александрова и банты — две беспрестанно взлетавшие бабочки — на косичках Галки Новожиловой.

— Все пропало, — сказал Витька Мелюх и повалился на траву. Человека, более нудного, чем Витька, я не встречал еще ни разу в своей жизни. Чуть что, сразу лапки кверху и сдается.

— Не ной ты, — крикнул я и повернулся к Борису Михайловичу. У нашего вожатого было такое лицо, как будто он только что получил сильный удар по челюсти.

— Борис Михайлович, — спросил я, — разве они нас обогнали?

— Почти, Валера, — задумчиво сказал вожатый. — Правда, еще осталось одно препятствие. Надо отыскать в лесу пакет с пятью сургучными печатями. Он спрятан в полиэтиленовый мешочек. В этом пакете — поздравление с победой, с первым местом.

— Если они здесь целый день, то пакет они давно нашли, — заныл Мишка Зайцев.

Вот слюнтяй. Такая меня разобрала злость, что я закричал:

— Стройся! Смирно! Шагом марш!

Ребята от неожиданности быстро построились и зашагали прямо к кострам, на которых варили ужин наши противники. Я оглянулся на Бориса Михайловича. Вожатый мне подмигнул: "Полный порядок".

Хмурые, мы рассаживались у костров под крики, шум, свист ребят из моего бывшего класса, которые торжествовали победу.

Я сел как раз посреди двух лагерей противников. И поэтому с моим лицом творилось что-то ужасное. Одна его половина, та, которая была ближе к ребятам из моего теперешнего класса, хмурилась и мрачнела. А вторая половина, та, которая косилась на ребят из моего бывшего класса, ликовала и веселилась.

— Фу, — сказал я сам себе и стал смотреть в землю.

— И еще неизвестно, кто выиграл, — раздался спокойный голос Галки Новожиловой. — Пакет мы не нашли.

Ребята из моего теперешнего класса зашевелились, повеселели.

— А мы пожар огромный потушили! — крикнул Мишка Зайцев.

— Правда? — подсел ко мне Семка.

— Правда, — сказал я и вытащил из рюкзака "И один в поле воин".

Я открыл книгу, и столпившиеся за моей спиной ребята из 6 "А" прочитали шепотом надпись:

"Тов. Коробухину Валерию за мужество и отвагу при спасении от пожара лесонасаждений Дорогомиловского лесничества".

— Ого! — сказали ребята.

Семка вскочил, возбужденный.

— А я всегда говорил, что Валерка отличный парень.

Вокруг загалдели.

— Тихо! — крикнул Борис Михайлович. — Пошли устраиваться на ночлег.

Мы быстро разбили палатки, разожгли костер и, пока наши кашевары соображали ужин, побежали к озеру.

Солнце заходило на противоположном берегу. Его прощальные лучи лежали на озере, как длиннющие красные рыбы. И озеро уже было не белым, а красным.

"Но почему оно все-таки Белое?" — недоумевал я, разрезая головой и руками мягкую теплую воду озера.

Как хорошо сбросить рюкзак и плыть, плыть, все равно куда.

Я оглянулся — вот это да! — я уже на самой середине озера. Борис Михайлович, наверно, нервничает.

Я повернул, лег на спину и заработал ногами. Руки у меня отдыхали. Потом я поплыл снова брассом. Я очень люблю брасс. Мне кажется иногда, что брассом я могу проплыть сотню километров, ни разу не отдыхая.