Владимир Машков - Между А и Б

Ира выслушала мой монолог очень серьезно, глаза ее горели. Она сказала:

— Я верю, что ты хороший человек. Понимаешь?

— Понимаю, — я проглотил слюну. — Если бы все были такие, как ты.

Я улыбнулся Ире. Она тоже улыбнулась.

— Слушай, поедем в воскресенье в Зеленое на лыжах. Там есть такой карьер — одно удовольствие, — выпалил я.

— Поедем, — согласилась Ира. — Я очень люблю кататься с гор.

— Я тоже. И Семку с собой прихватим. Семка — отличный парень.

— Мне Семка нравится. Он очень добрый.

— До-го-во-ри-лись, — я размахивал руками и бегал по комнате.

— А теперь займемся физикой, — Ира была неумолима.

Мои руки еще продолжали барахтаться в воздухе, но их движение стало замедленным. Знаете, как пропеллер останавливается.

Я сел за стол:

— Займемся.

Ира снова раскрыла учебник физики. Я слушал, что она говорила, и смотрел на нее. И все никак не мог понять, как это мне не удалось от нее избавиться. Только потом мне пришло в голову, что я, наверно, не очень хотел от нее избавиться. Мне даже было приятно, что такая девчонка со мной занимается.

А о маме говорить нечего. Когда она увидела меня, склоненного над книгой, и не над какими-нибудь "Тремя мушкетерами", а над солидным учебником физики, мама просто расчувствовалась. Она угощала Иру всякими печеньями-вареньями и приговаривала, чтобы та приходила почаще, что она хорошо влияет на меня, шалопая.

Один раз, когда мы кончили заниматься и моя голова гудела от формул и задачек, Ира предложила:

— Хочешь послушать, как я играю?

— Хочу, — не очень весело ответил я. — Ты изо всех сил побарабань по клавишам, и я все услышу.

Ира жила на четвертом этаже, а я на втором. И если бы она постаралась, я бы услышал, как она играет, сидя у себя дома.

— Ты все шутишь, — обиделась Ира. — А я и правда неплохо играю. Учительница говорит, что у меня хорошие музыкальные данные, — похвалилась она.

Обижать Иру мне не хотелось, и я пошел смотреть, как Ира играет, хотя с большей радостью погонял бы на лыжах.

Нас встретила Ирина мама — высокая, худая женщина в пестром халате.

— Здрасте! — весело сказал я.

— Здравствуй, — строго посмотрела на меня Ирина мама.

— Это тот самый Валерий, о котором я тебе рассказывала, — объяснила Ира.

— Догадываюсь, — ответила Ирина мама и хмуро покосилась на маленькие ручейки, которые вытекали из-под моих ботинок.

Я, конечно, прежде чем пойти к Ире, вылетел во двор и немного побегал туда-сюда. И успел запустить пару снежков высоко, до самой крыши.

— Сейчас, мамочка, — заторопилась Ира.

И мы с ней стали вытирать ноги о коврик. Я не особенно старался, но все-таки, кажется, успел протереть коврик до дыр, а Ирина мама все не впускала нас в комнату. Я хотел было повернуть оглобли, то есть, попросту говоря, удрать на улицу, но тут Ира сказала:

— Хватит.

И потянула меня за рукав в комнату, где среди прочей мебели выделялось массивное, шоколадного цвета пианино, все в завитушках и крендельках. Я на цыпочках пробалансировал по натертому, блестящему паркету и похлопал пианино по крышке.

— Шикарное!

Ира просто расцвела.

— Это очень ценное пианино. Таких теперь нигде нет.

Ирина мама ушла в другую комнату, и я снова обрел дар красноречия.

— И ты на нем можешь все, что захочешь, сыграть? Или только по нотам? — спросил я, развалясь в кресле.

— Пока только по нотам, — ответила Ира.

Она подняла крышку, положила на подставку толстую книгу и начала ее быстро листать. Я пригляделся. На страницах вместо обычных слов, как в нормальных книжках, были сплошные ноты.

— Слушай, — сказала Ира. Она сильно ударила по клавишам. И я чуть не подпрыгнул. Мне показалось, что кто-то хлопнул меня по плечу: "Пошли, парень, с нами". Я не успел и спросить: "Куда?", как музыка мне ответила: "На войну!" "И если ты не трус, — говорила музыка, — если ты не боишься погибнуть за свободу, пойдем с нами".

Я слушал музыку и боялся пошевельнуться.

И как обычно бывает в такие моменты, раздался звонок.

— Ах, Марат, — пропела в коридоре Ирина мама. — Здравствуй, дорогой. А Ириша музицирует.

— Здравствуйте, Олимпиада Петровна, — сказал кто-то. Наверно, этот самый Марат.

— Ах, Марат! — воскликнула Ира и вскочила со стула.

Музыка оборвалась. И меня уже никто никуда не звал. А я даже не узнал, как фамилия композитора, который сочинил эту музыку. Бетховен или Чайковский?..

И тут вошла Ира. С кем вы думаете? С мамой? Ну, конечно, с мамой. Ну, а еще с кем?