Виталий Губарев: Павлик Морозов

- Далеко зашли, папанька... На той стороне озера были.

- Смотри, потонешь когда-нибудь. Ну, садись, ешь. Налей-ка ему, Татьяна.

Мать подала миску со щами, села рядом с сыном.

Была Татьяна худой и бледной, прожила она свои тридцать пять лет в постоянном труде, радостей видела мало. В детстве не пришлось учиться: батрачила у богатого соседа. Замужество не принесло облегчения. Хозяйство и дети отнимали здоровье и силы, но в детях находила Татьяна свою материнскую радость. Вон Пашка какой большой и разумный вырос! Лучший ученик в школе. Учительница Зоя Александровна говорит, что ему обязательно нужно учиться дальше. Может, доктором или учителем станет. Домой носит всякие книжки и все читает газеты. И мать по складам читать и расписываться выучил. Сначала смешно было, думала - впустую все занятия, а потом приятно стало складывать из букв слова и понимать их.

Все бы хорошо, да только Трофим суров с детьми, особенно почему-то недолюбливает Павла.

Татьяна ласково смотрит на сына, поглаживает твердой рукой по его жестковатым черным волосам:

- Не хлебай, Пашутка, быстро - захлебнешься...

Павел ест, обжигаясь и морщась, дует в ложку, искоса поглядывает на двоюродного брата Данилу. Тот сидит, развалясь на скамье; глаза, как у деда, помутневшие и узкие. На верхней губе у него растет, да никак не вырастет редкий рыжеватый пух. Павел знает, что Данила часто скребет бритвой под носом, чтобы усы лучше росли. Хочется ему походить на взрослого мужика. Вот и сейчас сидит он и крутит непослушными, пьяными пальцами папиросу. «Задается», - решил Павел.

Данила так и не скрутил папиросу: рассыпал табак. Поманил кивком Федю и сказал шепотом, протягивая стакан:

- На... допей.

Федя делает круглые глаза, качает головой:

- Пей сам. Пашка говорит - нельзя ребятам. - И он с тревогой взглядывает на старшего брата.

Федя преданно любит Павла и во всем старается ему подражать. Ведь с осени Павел будет учиться уже в четвертом классе, а он, Федя, только пойдет в первый. И потом еще, Павел - вожак в отряде у пионеров, его все ребята слушаются. Через два года и Федя тоже будет пионером!

Данила усмехается:

- Мало что Пашка говорит... Кто он тебе?

- Брат.

- Так я ж тоже брат.

Федя молчит, соображая что-то.

- А ты не пионер! Вот! - говорит он.

- Пио-онер! - презрительно тянет Данила.

Бабка Ксения грозит ему пальцем, шелестит беззубым ртом:

- Ты чему там Федюшку учишь, разбойник! Садись сюда, внучек. - Она усадила мальчика рядом, приласкала.

Дед Серега весело кивает Павлу:

- Федюшке-то нельзя, а старшому приучаться можно.

Трофим пьяно улыбается, тянется к Павлу, обнимает:

- Сынок, поди ко мне, милый...

Он горячий и потный, от него резко пахнет водкой, но Павел так поражен этой неожиданной, давно забытой лаской отца, что льнет к нему и говорит тихо и растроганно:

- Папанька... папанька...

Мать, улыбаясь, смотрит на них. На ее бледном лице радость.

- Давно бы так... А то совсем забыл, как детей любить надо.

Отец целует мальчика мокрыми губами, подсовывает ему стакан:

- Выпей, сынок, за папаньку. За папанькино здоровье!

- Ему нельзя, дядя Трофим: он пионер, - кривится Данила.

Татьяна вскакивает:

- Трофим! Рехнулся, что ли? Мальчишке тринадцать лет... Не слушай его, Пашутка!

Но Павел нерешительно берет стакан:

- Подожди, мам... Ведь за папаньку!

- Па-аша! - ахает Федя.

Татьяна гневно кричит:

- Трофим!

- Ну ладно, ладно, не буду... - виновато посмеивается отец. - Давай, Таня, чаю...

- То-то - чаю... - Татьяна успокоенно улыбается, осторожно отстраняет прижавшегося к ней Романа, привычными движениями убирает со стола.

- Чай, - говорит дед, - его хорошо со сладким пить. А что у вас к чаю есть?

- Есть кое-что, - зевает Трофим, подмигивая Феде. - Есть сладкое.

Он, покачиваясь, выходит из-за стола, распахивает дверцы шкафа.

- Крефеты! - счастливо визжит Федя.

- Дай, папанька! - так же тонко вторит ему Роман.

- С начинкой! - Трофим прищелкивает языком и, помахивая кульком, закатывается вдруг хриплым смехом. - Привезли сегодня в кооператив, ну, я и взял. А главное - никакого расхода! Председатель Совета!

Он сунул детям по две конфеты. Федя стремительно нагнулся над столом и прихлопнул конфеты ладонью, будто это жучки, собирающиеся улететь. Потом Федя взглянул на старшего брата. Павел сидел покрасневший и мрачный. Он не прикасался к конфетам.

- Я не буду их есть, - тихо проговорил Павел.

- И я не буду... - сказал Федя.