Виталий Губарев: Павлик Морозов

Потупчик достал кисет, ловко скрутил в темноте папиросу, чиркнул спичкой.

- Я бы, ребята, - заговорил он, шумно выпуская дым, - взял бы нашего Арсения, кабы моя воля, да и в лагерь к ссыльным кулакам. Там ему компания!

- Дядя Вася, а зачем их сослали сюда?

- А чтобы не мешали. Понял? На Украине да на Кубани мужики уже в колхозы объединились, а кулаки мешали. Вот их и сослали сюда, на север. Ну, а хозяйства ихние в колхозы пошли. Дело, ребята, правильное! - Потупчик говорил громко и быстро, взмахивая большими руками. - Кулак потому и называется кулаком, что чужими руками хозяйство наживает. Понял? Вот возьми, к примеру, нашего Кулуканова. Я на него с двадцать четвертого по тридцать первый год батрачил. Год всего, как ушел. А разве я один такой? На крови да на батрацком поте он и разбогател. А раз не твое все это, отдай народу! Ведь так, ребята?

- Ну, ясно, это самое, так... У него, дядь Вась, и фамилия кулацкая - Кулуканов. Дядь Вась, а когда у нас в Герасимовке колхоз будет? - спросил Яков.

- А это ты у своего дружка спроси. - Потупчик добродушно рассмеялся, положил тяжелую ладонь на плечо Павла. - Слышь, председателенок, когда твой отец колхоз устроит?

Павел не ответил. «Председателенком» Павла шутливо называли в деревне потому, что его отец, Трофим Морозов, был председателем герасимовского Совета.

- Колхоз - это вели-икая сила, - протянул Потупчик задумчиво. - Какую жизнь, ребята, устроить можно! Какую жизнь!.. Известное дело, что одному не под силу, то коллективом всегда порешить можно. И чего Трофим тянет, не могу уяснить.

Он остановился, бросил на дорогу сверкнувший огоньком окурок, старательно придавил его сапогом.

- Многое Трофим не так делает, как надо, - прибавил Потупчик со вздохом. - Ох, не так...

- А что, это самое, не так? - спросил Яков и покосился на Павла.

- Он думает, что председатель сельсовета - так ему все можно... Да что ты у меня спрашиваешь? Ты вон у председателенка спроси...

- Ну что ты пристал, дядя Вася! - громко и резко сказал вдруг Павел, и голос у него задрожал.

Яков удивленно потянул приятеля за рукав:

- Пашк, чего ты?

- Не лезь!

Павел круто повернулся и через кусты зашагал к блеснувшим огням деревни. Потупчик остановился, развел руками.

- Постой, парень, ты чего осерчал? - виновато забасил он.

Павел шел, не оборачиваясь. Яков шепнул:

- Не любит он, когда его так называют.

- Так я же в шутку, вот чудной-то! - покачал головой охотник. - И чего тут обидного?

Семья Морозовых ужинала. На ужин пришли гости, родители Трофима Морозова, - дед Серега и бабка Ксения, а с ними - девятнадцатилетний Трофимов племянник Данила.

В избе было жарко и душно. Открыли дверь наружу. На свет налетели мошки - болотный гнус. Вокруг жестяной лампы гнус клубился серым роем.

Трофим Морозов сидел распаренный, красный, с хлебными крошками в усах. Рядом с ним - дед Серега с белесыми, посоловелыми от выпитого вина глазами.

Стар дед Серега, седьмой десяток. Голова серебряная, на лице ручейки морщинок. Стар, но еще крепок дед, не сравнишь с бабкой. У той нос совсем по-старчески повис над шамкающими губами, голова ушла в плечи, за плечами - горб. А дед, подвыпив, иной раз еще и сплясать может, ничего, что ноги кривые.

В молодости, при царе, дед Серега жил в Витебской губернии, служил там тюремным надзирателем. Жил в ладу с начальством, копил деньги. А потом переехал с семьей в Герасимовку на пустующие уральские земли, стал обзаводиться хозяйством.

Второй его сын, Трофим, скоро женился, отделился, построил рядом с дедовым двором свою собственную избу. Остался дед с бабкой и Данилой - внуком от первого умершего сына. Хозяйство ладное, а деду все мало, все копит да стяжает и Данилу тому же учит.

...Павел поднялся на крыльцо, заглянул в открытую дверь. Дед хрипловато пел, потряхивая головой и жмурясь:

- Бывали дни весе-лые, гулял я, молодец... и-их!..

Все чему-то смеялись. Тоненько и заливисто хохотал на печи младший брат Павла, восьмилетний Федя. Только совсем маленький, шестилетний Роман удивленно таращил на деда круглые глазенки.

Федя увидел на пороге старшего брата, соскользнул с печки.

- Братко пришел! О, гляньте, карасей сколько!

Дед поднялся:

- А-а, рыболов! Ну, поди, поди сюда, внучек.

Павел на ходу шепнул брату, косясь на сидящих:

- Отец не злой?

- Веселый, Паш, с дедом песни поет.

Отец дожевал кусок мяса, старательно вытер ладонью рот.

- Ты что же, сынок, так поздно?