Владислав Крапивин - Оруженосец Кашка. Повесть

- Вдерни мне нитку… пожалуйста.

- Ну тебя с ниткой!

Она пустилась дальше на поиски.

Конечно, Серафима не догадывалась, что и Володю встревожило исчезновение Кашки. Он проводил вожатую глазами и прыгнул в траву, проклиная бестолкового оруженосца, Серафиму, мячи, нитки, иголки и белый свет. Исколотый палец болел зверски. Покрышку Володя забросил в угол, а иголку забыл на перилах (потом на нее сядет Генка Молоканов, но это не входит в наш рассказ).

Кашку Серафима увидела неожиданно. Его и Мишку Зыкова вела навстречу Тося Крючкова. Она двигалась с суровым видом и держала мальчишек за воротники. Кашка шел покорно, только сопел, а Зыков лягал Тосю босыми пятками, возмущенно вскрикивал и хотел вырваться. Старался он зря: Тося была самой большой девчонкой в лагере. Посильнее многих мальчишек из первого отряда. Ростом с Серафиму.

- Получай, Сима, своих гавриков, - хриплым басом сказала Тося. - Дрались, понимаешь, в кустах, аж сучья трещали. Еле расцепила. Особенно вот этот, - она тряхнула Кашку. Голова у Кашки мотнулась.

- Спасибо, - вздохнула Серафима. - Ты их, Тося, пусти. Не сбегут сейчас… Ну, что скажете?

Кашка ничего говорить не собирался. Зато у Мишки слова рванулись, как барабанная дробь. Частые, горячие, убедительные:

- Серафима Павловна! Он как бешеный! Мы сидим, а он - раз! Мы сидим с Валькой, разговариваем, а он - трах! На меня! Как сумасшедший! Ни за что! Мы про него даже не говорили, сидим с Валькой на полянке у кустика, а он как выскочит! Трах по спине! Я думал, он играет, а он опять - раз! Изо всей силы, только мимо…

Столпившиеся вокруг свидетели подтвердили, что так и было. Кашка будто зверь набросился на невиноватого Зыкова.

- Я его отпихну, а он опять лезет. Я ему раз - прием! А он опять лезет! Он же драться не умеет, а сам лезет! - Честные Мишкины глаза смотрели без обиды и злости, было в них только удивление и жажда справедливости.

- Ладно, идите все, не мешайте, - решила

Серафима. - Мы тут с ним разберемся. Идите, идите…

Зрители и свидетели нехотя разбрелись. Мишка отошел на три шага и нерешительно затоптался. Не знал, относятся ли слова Серафимы и к нему.

Серафима приступила к допросу:

- В чем дело, Голубев?

Кашка повертел головой так, будто легонький воротник рубашки натирал ему шею. И промолчал, конечно.

- Ну?

Кашка проглотил слюну и стал разглядывать землю.

- Будешь ты говорить в конце концов? - сдерживаясь, спросила Серафима. - Что у вас случилось? Ты первый начал драку? Сам?

- Сам, - тихонько сказал Кашка.

Ну и ну! И это тихий, послушный Кашка Голубев, с которым не было ни забот, ни беспокойства!

- В чем же дело? - почти жалобно проговорила Серафима. - Была какая-нибудь причина?

Кашка подумал и нерешительно ответил:

- Была…

- Какая?!

Кашка прочно смотрел в землю.

- Может, он заболевший? - участливо спросил Мишка. Он был вполне доволен честными Кашкиными ответами и теперь уже сочувствовал ему.

Но Кашка не оценил такого благородства. Мрачно покосился на Зыкова.

- Ты сам заболевший…

Вот так и стояли они на широкой аллее, на самом солнцепеке и вели какой-то бесполезный разговор. И это наконец совсем разозлило Серафиму. Она опять взялась за Кашку:

- Клещами я из тебя слова тянуть буду? Или говори сейчас же, или… - Что «или», она еще не придумала и сбилась. - Или… Встань, пожалуйста, как следует, когда с тобой говорят! Разболтались совсем… Что ты за живот держишься? Стукнул он тебя, что ли, по животу?

- Не стукал я! - возмущенно откликнулся Мишка.

- Не, не стукнул, - подтвердил Кашка.

Серафима редко брала своих малышей «в обработку», но сейчас решила не отступать.

- Опусти руки и подними голову, - деревянным голосом сказала она.

Кашка шевельнул руками, но совсем их не опустил и продолжал прижимать к животу локоть. Серафима сжала губы, решительно взяла Кашку за ладони и вытянула его руки по швам.

Тогда раздался тихий шелест, и из коротеньких Кашкиных штанин посыпались мятые конверты. Кашка подпрыгнул и уставился на них с таким испугом, словно это было что-то кусачее и ядовитое.

- Так… - тихо сказала Серафима. - А это что такое?

Но Кашка снова молчал, и опять вмешался его противник:

- Это письма. Он на почту, наверно, бегал. Да, Кашка?

- Да? - сурово спросила Серафима.

- Ага… - выдохнул Кашка.

- А кто тебе разрешил?

Никто ему не разрешал, зачем зря спрашивать. Просто не терпелось Кашке отправить свое письмо. Ведь до конца смены не так уж много дней осталось, а Кашке надо было дождаться из дома ответа. Ну просто обязательно надо! А вдруг не успеет ответ? Эта мысль грызла Кашку с вечера, а утром беспокойство сделалось сильнее всяких страхов. Он скользнул из столовой и пустился в путь.