Леонид Фролов - Жемчуг северных рек [Рассказы и повесть]

Луга в этом месте затянуты не болотной осокой, а тимофеевкой, перемешанной с отцветающим клевером. Здесь и предстояло пасти лошадей.

Тишка пришпорил голыми пятками Карюху, но она не ворохнулась, только навострила уши, сохраняя прежний размеренный шаг.

— Карюха, быстрее! — взмолился он.

Митька Микулин был уже на берегу омута. Тишке не хотелось от него отставать, когда тот будет съезжать в воду.

Митька, слава богу, чего-то замешкался. Он вроде бы даже перебросился с кем-то словом, оглянулся на вытянувшихся цепочкой всадников.

Тропка наконец выскочила к реке, и Тишка, обомлев, увидел внизу Алика. Алик, закатав штаны, сидел на высушенном солнцем песке.

— Альберт! — закричал восторженно Тишка. — А мы лошадей привели поить!

Алик не удостоил его ответом, даже демонстративно отвернулся к воде.

«Слюнки текут от зависти», — догадался Тишка. Тишку ведь, как воробья, на мякине не проведёшь: он сразу сообразил, что к чему. И то, что Алик завидует ему, сидящему верхом на лошади, бескрылого Тишку одарило широкими крыльями. Ещё позавчера Тишка был у Алика на побегушках и от Алика зависело, дадут ему вскарабкаться на качели, дадут заглянуть в подзорную трубу или не дадут. А сегодня Тишка на равных со всеми, сегодня после обеда он, вместо Славки, будет даже траву возить. Знай, Аличек, наших!

Тишка гикнул и первым направил лошадь к воде. Карюха зашла в реку, нагнулась над струистой водой, едва не вырвав из Тишкиной руки повод. Её круп сразу сделался покатым, и, чтобы не съехать по нему в воду, Тишка вынужден был скукожиться, уперевшись руками в лошадиную спину.

— Тиша, да ты ногами держись, — подсказывала Павла Ивановна.

Тишка выпрямил спину, даже прогнул её немного назад, переместив центр тяжести тела в ту невидимую точку, которая помогает всаднику держать равновесие, и опять почувствовал, что ноги приобрели опору.

Карюха пила долго, и Тишка представил, сколько бы ему довелось таскать воды вёдрами, если бы поить лошадей стали около силосной ямы, как он поначалу предполагал.

Алик поднялся с песка, отряхнул штаны.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — возвестил он.

Павла Ивановна остановила его укорным вопросом:

— И чего это ты, парень, откалываешься от всех?

Алик и её слова пропустил мимо ушей, завышагивал босыми ногами по песку в сторону тропки.

— Нет, у нас шатунов в Полежаеве отродясь не бывало, — продолжала тянуть своё Павла Ивановна. — У нас все ребята работные… Ну-ко, такая пора стоит: каждые руки на вес золота…

— Вот и гребите своё золото! — разозлился Алик. — А мне оставьте моё!

Павла Ивановна всплеснула руками:

— Ну-ко, какого лоботряса воспитала Мария Флегонтовна… Работать не хочет…

Алик замедлил шаг и, не оборачиваясь, вызывающе бросил через плечо:

— Хорошо, что вы, Павла Ивановна, не мужчина.

Павла Ивановна снова всплеснула руками.

— Ну вот, правды-то и сказать нельзя… Да ты не сердись, не сердись, — попыталась остудить она Алика. — На сердитых-то воду возят.

Алик выбрался на тропу, раскатал на ногах штанины.

— «Не сердись», — усмехнулся он. — Обозвали по-всякому — и «не сердись»…

— Ой, это разве по-всякому? — засмеялась Павла Ивановна, норовя смехом снять напряжение. — Я по-всякому-то старика своего ругала, Василия Петровича. Вот уж его по-всякому… А тебя приструнила только, что от ребят откалываешься. Все работают, и тебя приглашаем в нашу бригаду.

— Спасибо, — надул щёки Алик.

— Спасибом сыт не будешь, — отвесила ему ответный поклон Павла Ивановна.

Алик повернулся, чтобы уйти. И тут встрял в разговор Славка:

— Альберт, в самом деле приходи к нам в бригаду. У нас весело.

Он сидел на лошади скособочась. Ни за что не подумаешь, что ему в такой позе весело.

Алик метнул в него уничтожающий взгляд и заключил:

— Каждому — своё: кому — веселье, а кому — поиск.

Непонятно как-то заключил. Тишка даже выпятил нижнюю губу — верный признак, что ничего не понял.

Алик вразвалочку пошёл по тропе к деревне.

По всему видать, доволен собой: сразил-таки на прощание Славика. И Славка не пытался делать вид, что ничего не случилось, хмурился и сопел.

— A-а, — наконец изрёк он. — Не хочет работать — и не надо. Мы без него больше сделаем. А то вертелся бы у нас под ногами — только б мешал.

Павла Ивановна подъелдыкнула ему:

— Баба с возу — кобыле легче…