Леонид Фролов - Жемчуг северных рек [Рассказы и повесть]

В своих мечтах Тишка улетел высоко, с такой высоты и земли родной не увидишь.

— Тихон, ты за костром следишь? — строго спросил Алик, спустив его с облаков на берег Керети.

Тишка глянул под обрыв, а от костра одно лишь воспоминание осталось: всё нутро выгорело, белым пеплом, как шапкой, накрылось, а по краям головешки чадят. Он скатился кубарем под обрыв, ногой затолкал головешки на обманчиво замаскированный пеплом жар, и они вспыхнули свечками. Дров запасено было предостаточно: если экономно жечь, то до вечера протянешь.

Тишка выбрал из кучи те хворостины, что, на его взгляд, были посырее, положил в костёр. Их надольше хватит: пока обсохнут на огне, пока схватятся — время ж идёт.

Славка с Аликом уже примеривались к иве.

— На два метра сучок от воды, — настаивал один.

— Нет, больше, — не соглашался другой.

Ну, и эти из-за пустяка поссорятся.

— А вы верёвкой померяйте, — предложил Тишка.

Но зачем мерять? У Алика на плечах не пивной котёл, а голова. Он быстро сообразил, что не надо заранее ничего вымерять, надо всего-навсего закрепить в зазубринах доски концы верёвки, связанные узлами, и, взобравшись на жилистый отросток дерева, спустить качели к воде. Вяжи верёвку, незачем вымерять высоту.

— А подзорную трубу чем будешь крепить? — остудил Алика Славка. — Нельзя всю верёвку расходовать на качели.

— Да она у нас длинная, давай сразу обрубим.

Укоротили. Навязали на концах верёвки узлов, примерили к выдолбленным на доске зазубринам. Получалось превосходно: узлы, как гайки на болте, не давали верёвке выскальзывать из зазубрин.

На дерево полез Славка.

— Ты мне бросишь потом петлю…

Он вскарабкался на сучок, распластался на нём ящерицей и протянул руку вниз:

— Давай!

Алик бросал петлю неумело, как-то от земли, будто девчонка, и на первый раз, конечно, промазал. Тем более ива была сучковатая, просвет к Славке был не снизу, а над тянувшимся над обрывом разлапистым сучком.

— Ты через плечо бросай! — посоветовал Тишка.

— Яйца курицу не учат, — огрызнулся Алик и опять бросил петлю по-девчоночьи. Она, ударившись о заслонившие Славкину ладонь листья, упала под обрыв. — Ты мне под руку не каркай, — зло прищурился Алик.

Ну такие все стали нервные, что и слова не скажи. Тишка отошёл от Алика в сторону.

Алик бросил из-под низу ещё один раз. Потом попробовал через плечо — тоже не получилось, даже чуть не засадил петлю на суку.

Алик, уже кипя, как самовар, обернулся к Тишке:

— Советовать все умны… На! — Он протянул ему верёвку. — Если ты такой ловкий, кидай!

Тишка, робея, собрал верёвку в несколько кругов и, размахнувшись через плечо, послал её над развесистым сучком к Славке. Петля, не размотавшись даже полностью, примостилась на Славкиной спине. Славка, избоченившись, схватил её правой рукой.

— Ага, есть! — крикнул он радостно.

Алик, сжав зубы, ничего не сказал.

Теперь Славке не составляло особого труда подтянуть качели к суку и закрепить их.

— Давайте подвешивать трубу, — неунывающе предложил он.

Алик потирал руки. Оставалось совсем немного. Оставалось привязать трубу, вдеть в её полость расщеплённым концом длинную, будто удилище, палку, и промысел жемчуга объявляй открытым.

Славка закончил свою работу быстро, уселся на суку верхом, спустив вниз заскорузлые, тёмные пятки.

— Альберт, можно, я начну?

— Да вообще-то бы мне положено начинать, — торгуясь, возразил Алик.

Но Тишка уже по его интонации догадался, что он уступит. Вот только Славка выставит какой-нибудь, пусть самый пустячный, довод, и Алик сдастся.

— Альберт, но я же не на земле. Не надо на дерево лезть, время терять, — канючил Славка. — Мне только по канату спуститься — и всё.

— Ну хорошо, — согласился Алик. — Ты своим трудом заработал…

Славка с гиканьем спустился по верёвке к качелям.

— «Ура, мы ломим, гнутся шведы! — завопил он. — Ещё напор — и враг бежит!»

Он, ликуя, подтянулся на руках, потом перехватился ими почти до доски и побултыхал ногами в воде:

— Ух-х, х-хорошо…

Алик захохотал:

— Не трать вхолостую силы, ухарь-купец!

— Ничего! — кричал Славка. — Сил хватит. «В наших жилах кровь, а не водица, мы идём сквозь револьверный лай…»

Тишка где-то слыхал эти стихи, но не мог вспомнить где. Алик Макаров, что ли, на концерте в клубе читал? Вот память девичья, не то что у Алика, который про раковины-то прозу, а не стихи со второго чтения наизусть пересказал.

Славка взгромоздился на сиденье.