Серафима Полоцкая: Роль, заметная на экране

— Я говорю правду! — воскликнула я.

Он только засопел носом и с достоинством пошел к выходу из коридора.

Видимо, для советской артистки, кроме таланта и сознательности, важно и еще что-то, чего у меня не было. Многие девочки в нашей школе за словом в карман не лезли, могли за себя постоять, я же умела только работать!..

Я увидела осунувшееся лицо Михаила Алексеевича, больше чем всегда похожего на озабоченного филина. Он неуверенно улыбнулся мне и прошел мимо вместе с худым человеком в берете, который молча поклонился. Я кивнула головой, когда они уже прошли, и побрела на верхнюю палубу.

Уже совсем стемнело. Буксиры появлялись из-за поворота с предупреждающим гудком.

Загорелись наши сигнальные огни.

Капитан Иван Агеевич крикнул что-то в переговорную трубку и остановился возле меня. Теперь мы вдвоем смотрели вслед речным путникам и встречали новых. Потом послышались шаги, и третий человек стал рядом с нами. Я даже не оглянулась, такая вдруг охватила меня усталость.

— Ну-ну! Уехало начальство. Проводил! — сказал подошедший, и я узнала Михаила Алексеевича.

— Здорово тебя драили? — спросил капитан.

— Не в этом суть! — грустно воскликнул Михаил Алексеевич. — Он мне говорит, директор-то: если бы мы не были однополчанами, так я тебя еще не так бы взгрел!

— Вы что же, вместе демобилизовались? — поинтересовался Иван Агеевич.

— Он первый, как только получил звание майора, — с готовностью начал рассказывать Михаил Алексеевич. — Его сначала директором птицефермы направили, ну я тогда и напросился к нему на работу. А когда я демобилизовался, он, оказывается, устроился в городе на киностудии. Побоялся в район ехать, все-таки не специалист он в сельском хозяйстве… Тут он сам меня стал звать. Уговаривал, что необходимо опереться на своих людей в новом деле…

Я, как всегда, позже времени взорвалась:

— Думаете, что если уток откармливать, так знания нужны, а для искусства — несколько раз в театре да в кино побывал, и хватит, можно руководить? Мы с детства учимся всю жизнь, на личные жертвы идем, а потом приходит человек, побоявшийся выращивать кур, и начинает нами командовать!

Он сердито фыркнул:

— Думаю, Анна Николаевна не много личных жертв принесла ради искусства! — А потом, усмехнувшись, добавил: — Я просил, чтобы мне прислали замену. Меня на завод завгаром приглашают. Там уж, я знаю, дело по мне… А мой однополчанин пускай сам все кругом возглавляет… Важный стал, только аллилуйщину слушает…

— А как же на партсобрании-то? — удивился капитан.

— Ну, прямо скажу, незаконно тоже он поступил. Мы с Евгением Даниловичем просили дополнительный срок, а Копылевский обещается с балетмейстером в старый уложиться. Валя-оператор за них. Вася и ассистент Лена спорят, что невозможно. Так начальство их в пессимизме, в паникерстве обвинило…

— И что же? — нетерпеливо перебил Иван Агеевич.

— При голосовании наша взяла… Ну, а директор высказался, что дядя Степа, шофер Ваня и я не авторитетны в знаниях…

— Потерявшие совесть люди! — воскликнул Иван Агеевич. — Я тридцать четыре года работаю на реке, всякого насмотрелся. А такое, признаюсь, впервые!

Я поняла, что он говорит не только о директоре, но и об Анне Николаевне с Вадимом. Мы вздохнули втроем, как по команде.

— И что же? — повторила я вопрос капитана.

— Так и не договорились, — снова вздохнул Михаил Алексеевич. — Евгений Данилович про задачи искусства, директор про плановый отдел, а этот, из главка, только вопросы задавал. Сам так и не высказался.

— Но как же они уехали? — возмутилась я. — Артистов вовсе не спросили, общего собрания не было…

— Считают, что дело внутристудийное.

— Как?

— Ну, одной только киностудии касается…

— Ничего себе! — иронически сказала я, чувствуя, что вскипаю. — Только и со студийными не очень считались. Комсомольцы что же, не люди?..

— Ох, Раюша! — жалобно воскликнул наш директор группы. — У меня язык опух, начальству объясняючи…

— Без всякого толка, как видно, — не считаясь уже ни с разницей положения, ни с возрастом, сказала я. — Куда же они поехали, если ничего не решено?

Он отмахнулся от меня и пошел к трапу. Опустился на несколько ступенек и под лампочкой все же оглянулся, с неожиданной теплотой посмотрев на меня.

— В обком, утрясать, — ответил он и добавил: — Не расстраивайся, достаточно, что у взрослых мозги от забот набекрень съехали…

Капитан тоже направился к трапу и через несколько секунд, уже снизу, донеслось: