Лидия Чарская: Записки маленькой гимназистки

С каким радостным чувством проснулась я на другое утро!.. Анна с трудом могла удержать меня в постели до приезда доктора. Я чувствовала себя бодрой и здоровой. Вчерашние невзгоды казались мне теперь каким-то тяжелым сном, тем более что Анна прочла мне из газеты о спасении всей поездной прислуги и пассажиров, потерпевших крушение на поезде N 2. Во вчерашнем номере вкралась опечатка. Убитых не было, раненых также. Стало быть, и мой друг Никифор Матвеевич был здрав и невредим.

Приехал доктор. Осмотрел меня, подивился моей здоровой натуре и позволил встать с постели.

Не знаю, кто из нас больше обрадовался этому известию — Анна или я! Первое, что она сделала — показала мне всю их квартиру. Конечно, отец Анны не был министром, а только имел высокий чин. Но что за роскошный дворец увидела я! У министра, должно быть, не было такого. Всюду зеркала, хрусталь, золото, бронза. А сколько красивых картин висело на стенах! Сколько прелестных безделушек стояло на изящных этажерках!

Я громко восхищалась всем, решительно всем.

— Ах, как хорошо здесь! Ни за что бы не ушла отсюда! — вскричала я, не отрывая глаз от прелестной статуэтки собаки, стоявшей у зеркала на золоченом столике с мраморной доской.

Анна повернула ко мне свое красивое личико и спросила очень серьезным тоном:

— Ты бы хотела остаться здесь, Лена?

— До завтра? — спросила я.

— Нет, дольше. Надолго… навсегда… постоянно.

— Ах! — вырвалось у меня радостным звуком.

— Хотелось бы быть постоянно со мною, хотелось бы сделаться сестрой моей?.. Хотелось бы, Лена?

— Анна! Милая! Не говори так! Не дразни меня!

Я сама не заметила, как говорила ей «ты». Счастье казалось мне слишком велико, чтобы я могла получить его, я, маленькая, ничтожная Лена!..

— Дразнить тебя! Тебя, мою девочку! — вскричала Анна и, неожиданно притянув меня к себе, посадила на колени.

— Слушай же, Лена, — произнесла она еще более серьезным, торжественным голосом, — когда я увидела тебя, бесчувственную, жалкую, при смерти, когда папа привез тебя, замерзшую, к нам, я поняла, как сильно люблю тебя. А полюбила я тебя с той самой минуты, как увидела тебя, плачущую, обиженную подругами, там, в библиотеке… И мне вспомнились некоторые слова твоих двоюродных сестер и брата у вас на елке, из которых я поняла, как все они очень мало любят тебя и что тебе тяжело живется у дяди. И тут же я решила просить папу оставить тебя у нас. Мне так скучно живется одной! Папа все время на службе; с подругами я никак не могу сойтись, сестер и братьев у меня нет. Ты… Ты… хочешь быть моей сестрой, Леночка? — неожиданно спросила она.

— А твой папа? Что скажет он? — начала я робко.

— Папа ничего не скажет. Папа порадуется только этому, дитя мое, — услышала я ласковый голос за собою и, живо обернувшись, увидела старого графа.

Что-то толкнуло меня вперед. Точно кто взял меня за руку и подвел к нему.

— Очень рад, милое дитя, что ты останешься с нами, — произнес он своим ласковым голосом, взяв обеими руками мою голову и целуя меня отечески в лоб, — мы уже с Анной решили вчера твою судьбу. Надеюсь, ты не против нашего решения.

— О, смеет ли она быть против! — зажимая мне рукою рот и в то же время целуя меня, со смехом вскричала Анна.

Мне казалось, что я самый счастливый человек в мире в эту минуту…

— Ты должна быть умницей, Лена, и съездить к твоим родным успокоить их, — сказал старый граф, когда мы с Анной сидели у ярко пылающего камина в его кабинете, где Анна всегда проводила послеобеденное время.

— Вы уже были у них, папа? — робко осведомилась я. (Старый граф приказал мне называть его так.)

— Да, был сегодня утром, и дядя очень хочет видеть тебя.

— В таком случае я еду! — вскричала я и, тотчас же обернувшись на свою названую сестричку, спросила тихо: — Но ты поедешь со мной, не правда ли, Анна?

— Конечно, конечно, — поспешила ответить она, и мы побежали одеваться.

Не скажу, чтобы мысль повидаться с родными улыбалась мне. Всего только день провела я в доме моего названого отца с моей милой сестричкой, как все остальное отошло от меня далеко-далеко, и хорошее и дурное разом было забыто мною.

С нехорошим чувством подъехала я к знакомому дому и, крепко держась за руку Анны, как будто меня отнимали от нее, поднялась по лестнице и позвонила у дверей.

Нас, очевидно, ждали. Не успела я войти в прихожую, как из комнаты выбежала Жюли и повисла у меня на шее. Дядя быстро вошел за ней, следом за ним бежал Толя. Остальные столпились в дверях.